Зубачева Татьяна - АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2

— Эркин, — Андрей говорил камерным шёпотом. — Это удостоверение, понимаешь, моё удостоверение. Андрей Фёдорович Мороз, сто первого года рождения.

Он отдал Андрею удостоверение.

— Спрячь и пошли. По дороге расскажешь.

— Ага.

Они шли по вечерним окраинным улицам, и Андрей рассказывал:

— Словом, покрутился я, надыбал одного мужика и расколол. Приходишь, заявляешь, так и так, угнанный, хочу вернуться. И всё. Ни медосмотра, ни чего ещё такого. Я и решил рискнуть. Пошёл. Сидит офицер, вроде того, в Бифпите, помнишь его? — он кивнул. — Ну вот. Я и заявил. Анкету заполнил. Ну, покрутился, конечно. Понимаешь, врать надо, когда по-другому никак. Я сразу сказал, что угнали мальцом, что не помню ничего толком. Он сказал, что неважно, пиши, что помнишь и как помнишь. Ну вот, сфотографировался прямо там же, в комендатуре, получил корочки. И написал заявление на выезд. Русская территория теперь не Империя, так просто не поедешь. Сказали, чтоб через месяц зашёл узнать ответ. Они хотели, чтоб я адрес свой им оставил. Я и говорю, что, дескать, постоянного жилья нет. Ну, он говорит, что ничего, обойдёшься этот месяц? Я сказал, что заеду. Так что, давай.

— Чего давать, Андрей? Ты русский, а я? — Андрей помрачнел, и он сменил тон. — Ладно. Ты здорово это провернул. Чего-нибудь я придумаю.

— Без тебя я не поеду, — очень спокойно сказал Андрей. — Слышишь, Эркин Фёдорович Мороз?

— Слышу, — так же спокойно ответил он. — Да, как со справкой? Сошло?

— Ага. Спросили, почему не через Z написано, ну, я показывал тебе.

— Помню. Ну, а ты что?

— Сказал, что в Империю так писался, чтоб не цеплялись. Сошло.

Он кивнул.

Я поговорю… Обдумаем, как лучше всё сделать. Спасибо, Андрей.

— Не за что…

…Эркин огляделся. Что ж, у Андрея обошлось. И они с Женей всё продумали.

Эркин перепрыгнул кювет и не спеша пошёл по обочине, прислушиваясь к шумам за спиной. Есть любители давить цветных, чего уж там. И если что, надо успеть упасть в кювет. Зимой он так пару раз спасался. Тогда и привык идти против движения, чтобы успеть заметить угрозу. Но тогда ему было всё равно куда идти. А сейчас… Они с Женей решили, что он доберётся до Гатрингса на попутке, а Женя с Алисой поедут на медленном поезде. Он окажется там раньше, всё разведает, встретит их на вокзале и доведёт до комендатуры, а там… там уж как получится.

Пару раз Эркина обгоняли легковые машины. Он даже головы не поворачивал. Рассчитывать на то, что белый подвезёт индейца в рабской куртке, ну, это совсем дураком надо быть. Сзади нарастал ровный рокот. Эркин оглянулся. Русская военная машина. Грузовик. Ну, пора. Он остановился, повернулся к ней лицом и поднял правую руку. Остановится?

Крякнув тормозами, грузовик остановился в шаге от него. Эркин подбежал к кабине со стороны шофёра. Тот опустил стекло.

— Что?

— Гатрингс, сэр. Комендатура.

Это-то шофёр поймёт? А то показывать знание русского не хочется, а по-английски шофёр явно… ни в зуб ногой. В подтверждение своих слов он показал шофёру пачку сигарет. Понял. Показывает на кузов. Ну, отлично.

— Спасибо, сэр, — сигареты, значит, потом. Тоже отлично.

Эркин подпрыгнул, уцепился за борт, подтянулся и перевалился в кузов. Какие-то мешки, ящики, накрытые брезентом. Грузовик дёрнулся, едва не выкинув его наружу. Эркин быстро сел, ползком нашёл место поудобнее и лёг. Вытащил из кармана рабскую шапку, натянул на голову. Ну вот. Руки в рукава, ноги подтянуть, и всё. Можно подремать…

…Жене идея переезда на Русскую территорию понравилась.

— Какие вы молодцы с Андреем. Отлично придумали.

Алиса уже спала, а они пили чай.

— Да? Ты согласна, Женя?

— Ну да. Возьми печенье. У меня же моя метрика цела. Русская метрика, понимаешь? Так что здесь совсем без проблем.

Он отхлебнул чаю, не отводя глаз от Жени. Разрумянившейся, с блестящими глазами.

— А Алисе новую метрику выпишем. Тоже без проблем. Как моя дочка она со мной. А ты…

— А я что-нибудь придумаю, — он улыбнулся. Он был так доволен, что всё складывается наилучшим образом, что совсем голову потерял. Забыл обо всём. — Я от тебя теперь не отстану, Женя. Я тебе клятву дал.

— Клятву? — удивилась она, подвигая к нему конфеты. — Какую, когда?

— Ну, весной тогда. Вот так, я себя твоей рукой по лицу бил и руку целовал. Я теперь твой раб на клятве. До самой смерти.

Он говорил весело, и внезапно изменившееся лицо Жени даже испугало его. Таким жёстким оно стало.

— Женя, ты что? Женя?!

— Мне не нужен раб, — твёрдо, чётко произнося слова, ответила Женя и повторила по-английски: — I don't need a slave.