Максим Перельман - Переход

Потом я начал думать о Гиммлере и судьбе евреев в годы Третьего Рейха.

Мы с ним увлекались тогда эзотерической философией, и я пришёл к выводу, что еврейский народ, будучи царствующим народом, заканчивает свой цикл на Земле и, умирая, поднимается в более высокие Системы, нежели наш планетный мир.

Конечно, эта теория вступала в противоречие с теорией Гиммлера, что души людей по воле Создателя вечно возвращаются в тела на Землю.

Но я был уверен в том, что над Создателем есть ещё и Бог, единый и многообразный — причина конечного освобождения.

Я убедил Гиммлера в том, что евреи живут на Земле в своём последнем воплощении. Поэтому необходимо начать с них. То есть освободить в первую очередь тех, кто уже не вернётся на Землю. Логика была проста — во-первых, уничтожаем тела тех, кто уже и так живёт в последний раз. Во-вторых, если они — народ, избранный Создателем, а мы объявляем Ему войну, то, начав с них и уничтожив всех до одного, мы убедимся в слабости Создателя, если Он не сможет нам помешать. И это позволит нам уничтожать другие народы, избавляя их от тел и даруя им вечное блаженство. Гиммлер на это возражал, что не существует ни рая, ни ада, и кем бы ни был человек на Земле, после смерти тела, погрузившись в некий «отстойник», он вновь возвращается на Землю в новое тело.

— Да, — отвечал я, — не существует ни рая, ни ада, не существует и то, что мы называем Реальностью на Земле. Человек потому и попадает в бесконечность рождений, что он не реален. Как и весь материальный мир, который только величайшая иллюзия. Но реален Идеальный Свет и Светоносный Разум, с которым соединятся души, когда мы уничтожим все тела людей одновременно на всём Земном шаре. Но души евреев, живущих в последний раз на Земле, соединятся с Идеальным светом в то же мгновение, как будут уничтожены их тела.

— Евреям, как всегда, везёт, — усмехнулся Гиммлер, — хотя Фюрер просто ненавидит евреев, сначала он начитался Лютера, который четыреста лет назад не очень то хорошо отзывался об «избранном народе»…

— А потом, — прервал его я, — он, ты и я в двадцать третьем году познакомились со Стюартом Чемберленом и начитались его книг. Ты помнишь, что писал Чемберлен о «чистых расах», пока не скатился к антисемитизму? Нет? А я помню. Он писал, что на Земле существуют только две единственно «чистых расы» — евреи и германцы. Я помню, как Гитлер пришёл в бешенство, когда услышал, как на каком-то литературном вечере Чемберлен говорит, что евреи не являются «низшей расой» по отношению к тевтонам, они просто отличаются от них. Для Адольфа существовала только одна «высшая раса» — немцы, а другой быть не должно. Вот с чего началось «окончательное решение еврейского вопроса». Я же был убеждён в том, что если мы выступаем против Создателя, то первым нашим действием должно быть уничтожение тех, кого он больше всех любит. Это сложная задача, но решить её нужно в первую очередь.

— Если нам удастся совершить это с этим народом, то с другими нам не составит особого труда, — сказал тогда Гиммлер.

«Так ведь не удалось, — подумал я, глядя в окно на плывущие под самолётом облака, а почему? На этот вопрос Гиммлер явно не знает ответа даже сейчас. Да и я тоже».

Потом я вспомнил, как я с Аннет, Адольф со своей племянницей Гелей сидим в одном из залов Байрейтских театральных фестивалей и слушаем «Песнь о нибелунгах», одну из самых романтических опер Вагнера.

— Ты знаешь, Ральф, — сказал Гитлер в антракте, — я чувствую такую радость, слушая Вагнера. Эта опера захватывает моё воображение. Языческий мир нибелунгов таинственный, залитый кровью, полный героизма до сих пор живёт в моей душе и душе каждого немца. Посмотри на них, с каким восторгом они смотрят на сцену, — он засмеялся, — этот мир иррациональный, полный коварства и насилия компенсирует их тягу к жестокости.

Гитлер всегда верил в то, что его ведёт некая высшая сила, и у него были все основания так полагать. Я помню, как накануне выборов в тридцать втором году он пообещал избирателям: «Если вы изберёте меня вождём этого народа, я установлю новый мировой порядок, который будет длиться тысячу лет».

Перед тем, как пройти в самолёт, я в баре вместо евро случайно достал несколько долларов. Убирая их обратно в кошелёк, я вдруг обратил внимание на обратную сторону однодолларовой купюры, там были напечатаны латинские слова: «Новый мировой порядок». Я усмехнулся и подумал, что мне после встречи с Гиммлером начали всюду чудиться происки фашизма.