Максим Перельман - Переход

Я слушал своего соседа и думал о том, что он во многом прав, но я не понимал причины его философствования передо мной и спросил:

— К чему вы это говорите мне?

Он так ухитрился повернуть голову, что заглянул мне в глаза. Я почувствовал, как в груди у меня похолодело.

— К тому, что ты, Ральф, можешь изменить этот мир, можешь помочь людям, — проговорил он, не отводя взгляда от моего лица.

Я постарался отодвинуться от него, насколько это было возможно, сидя в кресле, и ответил:

— Я с недоверием отношусь к словам «изменить мир» и «помочь людям». Кто вы? Почему обратились ко мне? Почему называете меня Ральфом?

Он усмехнулся:

— Потому, что в прошлой твоей жизни тебя звали Ральф. Потому, что тогда мы были друзьями, осуществляющими великую миссию.

— Миссию? — переспросил я, — да кто вы такой?

Он придвинулся ко мне ещё ближе и прошептал мне в ухо:

— Я Генрих.

— А я Макс, — неприветливо сказал я, — вот и познакомились.

— Ты не понял, Ральф, — он искоса оглядел спящих пассажиров и прошептал, — я Генрих Гиммлер, узнаёшь?

Я в растерянности глядел на него, пытаясь найти сходство с Гиммлером, которого неоднократно видел на фотографиях и в кадрах кинохроники. Он, действительно, был похож на Гиммлера, только очки и прическа другие. Мысли мои мешались. Поверить ему, значило поверить в невозможное.

«А что если меня разводят? — думал я. — Ведь то, что я получил большие деньги, узнать не трудно, имея через Интернет доступ к списку банковских проводок по счетам. Про капсулы я рассказывал родственникам, и вполне может быть, что кто-то из них проговорился. Что, если встреча с Эрнестой тоже была подстроена, а этот человек, выдающий себя за Гиммлера, часть их плана? И они только мошенники, взявшиеся за одурачивание меня, чтобы завладеть моими деньгами и капсулами таким образом, чтобы я отдал их добровольно».

— А я — Наполеон, узнаёте? Знаете, уважаемый, — я заставил себя усмехнуться, — мои капсулы и мои деньги хранятся в очень надёжном месте, поэтому если ваша цель — завладеть ими, то не тратьте время.

Я помолчал, стараясь произвести впечатление человека выдержанного, и добавил:

— Ну а если вы действительно рейхсфюррер СС в далёком прошлом, а я некий Ральф, то вам придётся это доказать.

— Обязательно докажу. Но для этого, как только прилетим в Вену, ты должен отправиться со мной в Вовельсбург.

Я презрительно хмыкнул: — Куда, позвольте спросить?

— В замок СС, который когда-то принадлежал нам с тобой. Но теперь это только музей.

— Я не люблю ходить по музеям, — ответил я, желая прекратить разговор, который сводил меня с ума.

Он вынул из внутреннего кармана пиджака фотографию и протянул мне. С пожелтевшего от времени снимка глядели на меня два человека. Они стояли на фоне двухэтажного, длинного дома, со множеством окон и печных труб на крыше, вдалеке угадывались горы покрытые заснеженным лесом. Один из двоих, в обтягивающей чёрной шинели с красными отворотами, с биноклем, висящим на груди, и в форменной эсесовской фуражке на голове. Я вгляделся в его лицо, оно действительно напоминало лицо человека, сидящего рядом со мной. Другой… но этого не могло быть! Другим был я. В бежевом штатском пальто, с белым шарфом на шее и в чёрной шляпе я улыбался со снимка неизвестному фотографу.

— Нас снимала твоя Аннет, — произнёс сосед и тихо засмеялся.

— Да, — тихо ответил я, всё ещё отказываясь верить в происходящее, — так это и есть Вовельсбург? Хорошо подделали, даже бумагу, — сказал я, отдавая ему фотографию.

Он засмеялся: — Ты знаешь, что это не подделка, Ральф.

Я закрыл лицо руками, потому что я ему поверил. Пусть это звучит нелепо, но я ему поверил.

Со мной рядом сидел один из самых главных нацистских преступников, по приказу которого творились изуверства над людьми на всей территории Европы. Как только прилетим в Вену, — думал я, — я тут же укажу на него полиции. Нет, раньше, я пойду в кабину пилотов и попрошу, чтобы они сообщили службам безопасности о том, что в самолёте находится главарь фашистской банды времён Третьего Рейха. А как же я на фото? Я был таким же, как он? Чушь! Никто не может отвечать за поступки, которые он совершал в прошлых жизнях. Но живой Гиммлер должен предстать перед судом. Да кто мне поверит? Документы у него наверняка в порядке, а если я начну говорить про инопланетные капсулы, меня могут отправить и в психлечебницу. Нет, надо посмотреть, что будет дальше.

— А зачем нам ехать в Вовельсбург, если это просто музей? — спросил я, чтобы хоть что-то сказать.