Ольга Онойко - Море Вероятностей

— Почему? – голос Эвелы звучал обиженно, у Карвеля словно игрушку отняли.

Данкмар вздохнул. За тёмными, как вода в омуте, стёклами он не видел, как хрипит и корчится на жертвеннике Тони Клаас, но знал, что это так.

— У меня есть собственный проект, — абсолютно честно ответил он.

Близился рассвет, когда авиетка бесшумно выскользнула из арколога и направилась к набережной. Подняв машину повыше, Данкмар увидел светлую полосу на горизонте. Ему не хотелось спать. После осуществления выбора он всегда чувствовал себя прекрасно – свежим, помолодевшим, полным сил. Он решил воспользоваться этим редким временем тишины и безмятежности, чтобы погулять в парке и поразмыслить.

Старый Ньюатен тянулся вдоль морского побережья с запада на восток; на западе гранит набережной широкими ступенями спускался к морю и исчезал в белом песке пляжа, а дальше пляж уходил к мысу, постепенно дичая. На берегу раскинулся парк Белые Аллеи. Данкмар жил на севере, в одной из элитных новостроек, а родился в восточном пригороде. Белые Аллеи он впервые увидел уже студентом.

Отца он не знал, а мать работала диспетчером в космопорте. Он помнил то странное тянущее чувство, которое рождалось под горлом при виде бескрайних, выжженных, мертвенных просторов взлётного поля, при виде факела стартующего корабля в небе… С той поры всё в памяти сплавилось нерасторжимо, скруглилось в шар, словно в фотографии через «рыбий глаз» объектива. Очереди нервных людей на регистрации, свет и шум терминалов, ругливые расторопные механики и величественные капитаны звёздных судов. Умиротворённые, отоспавшиеся в месяцы заточения путешественники. Назойливая реклама отелей, служб роботакси, экскурсий и вечеринок. Огромные голографические глобусы: Аль–Узза, Ирий, Мицарис, Чимуренга, Селеста, Магна… Фраваши, Тара, Эйдос, Земля… Космопорт не изменился за прошедшие годы, только глобус Магны больше не высвечивается над стойками досмотра. Магна потеряна. Даже если марйанне когда‑нибудь отобьют её, она искалечена – кальмары изменяют биосферу под свои нужды, обратное терраформирование займёт несколько веков… Вигилианскую часовню и мицаритский храм предусмотрительно расположили подальше друг от друга, но всё равно в терминалах круглые сутки, тут и там вспыхивали склоки между приверженцами разных вер. Особенно много их случалось, когда рейсы задерживали. Иной раз охране приходилось разнимать обезумевших от долгого ожидания людей с помощью водомётов. Часовня, на вкус Данкмара, была красивей, хотя стиль нового барокко и смотрелся диковато среди стекла и голограмм. Двое ирсирр стерегли вход, осеняя часовню крыльями: Файриль Искусный и Орналь Защитник. Им молились о безопасном путешествии. Мицаритский храм был белым и скучным, за вечно распахнутыми дверями темнела на блистающей стене шипастая двойная звезда.

…Данкмар медленно шёл к оконечности набережной. Авиетка осталась далеко позади, за узорными воротами: в парке не было стоянок. Мысли витали где‑то далеко. Так часто бывало после осуществления выбора: он думал о чём угодно, только не о проекте . Ему это нравилось. Отдых мысли подчас важнее телесного отдыха. Он думал о том, что выглядит странновато – здесь, в нескольких шагах от полосы прибоя, в строгом костюме. Но вокруг никого не было. Поглядывая на пенные волны, Данкмар колебался: он без стеснения мог раздеться и искупаться, останавливал его только ледяной бриз.

Потом он вспомнил о Дисайне и улыбнулся.

Уже совсем рассвело. Данкмар набросал в мыслях план дня. Через час или два он собирался быть дома и лечь спать. После обеда его ждала Лианна Кёртис, одна из самых интересных его клиенток – моложавая дама лет шестидесяти, инвест–банкир. «Либо она стартует что‑то совершенно новое, — просчитывал Данкмар, — либо хочет побеседовать о теории. В любом случае интересно». Потом он посетит Божественную Вигилию в кафедральном соборе: её нынче служит отец–командир Ландвин Фрей. С Ландвином Данкмар вёл особые дела, но, кроме того, Ландвин славился как великолепный проповедник – и вполне заслуженно. Причаститься высокой духовности его речей будет просто приятно, как сходить в театр. А сама Вигилия – отличный повод корректно закончить беседу с истово верующей Лианной… Наконец, после ужина Данкмар рассчитывал на свидание, беззаботные развлечения и секс с юной, горячей и искренней девушкой.

«Миллион в год», — вспомнил он. Теперь мысль окрашивалась иронией. Даже если бы он не вёл своего проекта , только дурак мог променять его прекрасную жизнь на рабство во владениях Эвелы. Сколько бы тот за это ни предлагал.