Виктор Кувшинов: Пирамиды Астрала

— Нет, — ответила поникшая девушка.

— Спасибо за понимание. Теперь тасуем всю работу по-новому: Ксилонейросказином-А занимается Любочка и дальше, а вот Иринка будет тестировать на мышах Цетронал — он поступил в разработку месяц назад, но работы еще не начинали из-за моего отсутствия. Будешь гнать по обычной схеме. Все остальное остается так же…

Две недели анализов Ксилонейросказина-В на мышах и кроликах не дали никаких результатов. Вернее все возможные анализы: биохимия, гистология, иммуноанализ давали норму. Синапсная активность, как и активность мозга, были в ожидаемых пределах. Прицепиться было не к чему, и я начал тестировать препарат на собаках. Результаты первых трех тестов на «тренажере» тоже не дали ничего нового. Все показатели были в пределах нормы.

Ситуация и в самом деле была странная. Можно было довести все стандартные опыты до конца и отправить отчет, не обращая внимания на «несчастный случай». А можно было провести «Любочкин эксперимент» и, в случае «удачи», загубить препарат. На такое у меня пока явно не хватало духу. Поэтому, я решил поставить опыт втихую, чтобы в случае каких-либо осложнений, спокойно обдумать результаты.

Для того чтобы наверняка очистить помещение к вечеру от лишних свидетелей, я распустил слух, что сваливаю с работы в четыре и «подсказал» Витьку, что «кажется» сегодня показывают старый классный фильм со Шварцем по «какой-то» программе. Парень был основной помехой, он мог уйти и в три часа дня и в три часа ночи с одинаковой вероятностью, так что пришлось воспользоваться запрещенным приемом. Витька имел какую-то детскую слабость к Шварцнейгеру, и мог смотреть любой фильм с его участием, в любой обстановке и любое количество раз.

Перед «уходом с работы» я привел с вивария собаку и поместил ее в клетку «тренажера» ждать эксперимента, якобы запланированного на завтрашнее утро.

В семь вечера я возвращался на работу в надежде застать лабораторию пустой. К счастью, мои надежды подтвердились уже на вахте. Дежурный проверил ключи — они были сданы.

— Что так поздно на работу? — задал почти риторический вопрос вахтер.

— Дела! — я изобразил глубоким вздохом усталость, отчаяние и безнадежность в одном флаконе. По-видимому, весьма удачно, так как ключи оказались у меня в руках без дополнительных вопросов, а перед носом появился журнал учета. Расписавшись, я припустил по полутемным лестницам и переходам вверх и направо. Огромное здание впадало в ночную спячку. Лаборатория встретила меня темнотой, местами расцвеченной зелеными и красными огоньками тихо гудящих приборов. Включив свет, я обнаружил все на своих местах. Собака — неопределенно пестрого окраса кобелек, явно «дворянских» кровей и с простым именем Дружок, спокойно лежала в клетке. По неведомой причине, собаки в нашем виварии всегда носили незамысловатые клички — наверно это было проще в работе.

— Ну что, «дай, Друг, на счастье лапу мне!» — продекламировал я, присаживаясь перед псом. — Прости за некоторые неудобства, которые мне придется тебе причинить. Я постараюсь тебя сильно не обижать.

Пес умными и грустными глазами спокойно смотрел на меня. Я включил комп и энцефалограф для прогрева. Потом подошел к собаке, дал ей кусок сахара, пытаясь купить дружбу несчастного животного, и надел на нее шлейку, удерживающую на месте. Затем настала очередь электродов, но это не заняло много времени. Для начала, я запустил энцефалограмму на пять минут. Все было в норме. Затем я переключил прибор на подачу электромагнитных импульсов в крайнее положение — на частоту в один герц, как в тот, злополучный раз. Затем дал этому излучению действовать пятнадцать минут для контроля, хотя и понимал, что такая процедура просто не может серьезно повлиять на собаку. Такое поле похоже по природе на действие того же мобильного телефона. Ну, может, слегка индуцирует у пса сонливость, но не более того.

Дружок пока что мужественно переносил все издевательства. Настала пора пробовать Ксилонейросказин-В. Я высчитал дозу, приготовил шприц. Дал псу еще сахара, погладил по загривку, пошептал ему на ухо что-то утешительное и сделал инъекцию. Сел напротив и начал ждать. Минуты шли, прибор был включен, собака спокойно пыталась вылизывать передние лапы. А у меня в голове роились противоречивые мысли:

«Если ничего не произойдет, то можно облегченно вздохнуть… а если произойдет? Что я буду делать с собакой? Не умрет ли она?» Прошла десятая минута…, одиннадцатая…, двенадцатая… и вдруг, собака зевнула, слегка проскулила и повисла на удерживающих шлейках. Я проверил состояние животного. Пульс и дыхание были ровными, но слабыми и замедленными. Зрачки не реагировали на свет. Я переключил энцефалограф на запись — мозг «молчал», как мертвый. Я оставил прибор на непрерывной записи на комп и взял немного крови на анализ уровня лекарства — завтра можно будет провести количественную иммунореакцию. Освободил пса от шлеек и осторожно положил на бок так, чтобы не сбить электроды. Сел напротив и стал ждать.