Андрей Быстров - Эффект проникновения

— Аня! — позвал Сретенский. — Ты умеешь стрелять?

— Что?

— Из пистолета, говорю, стреляла когда-нибудь?

— Боже упаси!

Не оборачиваясь, Сретенский перебросил пистолет на заднее сиденье.

— Попробуй выпалить из этой штуки.

— Как… В них, в людей?!

— Нет, конечно! В небо, в белый свет… Главное, чтобы грохнуло. Не бойся, они в нас стрелять не будут, иначе уж давно бы…

Аня осторожно взяла пистолет с таким выражением лица, с каким неопытный серпентолог впервые прикасается к ядовитой змее. Зажмурившись, она подняла ствол вверх и что было сил надавила на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Девушка открыла глаза, осмотрела оружие и додумалась сдвинуть флажок предохранителя. Вторая попытка оказалась удачной. Бабахнуло на славу. В машине остро запахло порохом и нагретым металлом, а в потолке образовалось круглое отверстие.

— Молодец! — крикнул Сретенский. — Еще!

Войдя в азарт, Аня выстрелила трижды подряд.

Растерялись ли преследователи, услышав пальбу, или их водитель не справился с управлением на ухабах в полутьме, или была другая причина, но их автомобиль после крутого зигзага врезался в здоровенную скалу.

— Есть! — закричала Аня

Сретенский включил фары. Он немного притормозил и ехал теперь не так быстро, отчасти потому, что дорога становилась все хуже. Десять минут спустя всякие признаки дороги совсем исчезли. Машина прыгала на камнях, приближаясь к какому-то забору, за которым вдалеке темнела скальная гряда.

— Приехали, — сказал Сретенский, останавливая машину.

— Мы заблудились? — жалобно спросила Аня, все еще сжимавшая в руках пистолет.

— Ну, это явно не совхоз «Красный путь»… Наверное, надо было свернуть где-то. А тут… Заброшенная дорога… Погоди-ка.

Он вновь запустил мотор и развернул автомобиль так, чтобы фары осветили деревянный щит, приколоченный к забору (точнее, к низенькому красно-белому барьерчику). На щите был изображен знак радиационной опасности и вдобавок имелась надпись аршинными буквами:

СТОЙ

РАДИОАКТИВНОЕ ЗАГРЯЗНЕНИЕ МЕСТНОСТИ

ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ

— Ладно, пошли пешком, — со вздохом проговорил Андрей Иванович.

— Куда?

— Туда, вперед… Сзади нас поджидают друзья.

— Там радиация…

Сретенский резко повернулся:

— Нет! Аня, все это липа.

— Что липа? — не поняла девушка.

— Да все, — устало махнул рукой Сретенский. — И псевдо-Москва, и «Голос Америки», и война, и радиация… Аня, я не могу объяснить, но я чувствую. От всего этого за милю несет липой. Бесспорный факт только один — мы непонятно как очутились непонятно где, и мне это не нравится. А все остальное — липа. Поверь мне…

В пяти километрах позади них, в разбитой машине, человек в сером костюме докладывал по рации:

— У нас авария… Мы потеряли их на восемнадцатом километре восточного вектора. Они ушли к внешнему периметру…

Ему отвечал тот, кто санкционировал побег Стрельникова и Ани — так называемый народный комиссар внутренних дел Михаил Яковлевич Гордеев.

— Потеряли, и шут с ними… — Его голос звучал лениво, без малейшего раздражения.

— Как?! Они ушли…

— Далеко ли уйдут? — Гордеев усмехнулся. — За периметром они либо заблудятся в подземельях и подохнут от голода, либо напорются на мембрану… Жаль, перспективный материал, да свет клином не сошелся… А если им повезет и они выберутся, так снова окажутся в наших руках, но поумневшими. В общем, возвращайтесь…

— Есть.

Они снова пили чай на кухне, и в этом совместном чаепитии было что-то настолько доброе и расслабляющее, что Кремнев на какие-то минуты почти избавился от терзающих его тяжелейших эмоциональных стрессов. Он рассказывал генералу Васильеву о своих похождениях, а тот слушал, кивал, порой задавал краткие уточняющие вопросы.

— А теперь я хотел бы посмотреть пленку, — сказал Кремнев в заключение.

— Что ж… — Виктор Дмитриевич грузно поднялся из-за стола. — Пойдем посмотрим, что за эксперимент такой…

Они перебрались в гостиную. Васильев принял у Кремнева кассету, включил видеомагнитофон и телевизор. Когда Кремнев и Васильев уселись в кресла перед экраном, генерал нажал кнопку на пульте дистанционного управления.

На экране возникло лицо человека, и Кремнев сразу узнал его. О да, теперь он вспомнил и голос. «Я знаком с Кремневым лично»… Ну еще бы.

— Проводится эксперимент по внечувственному восприятию, — говорил человек на экране, — в присутствии вашего покорного слуги Евгения Дмитриевича Булавина и Владимира Сергеевича Зорина.