Олег Пискунов: Операция 'Тысячное столетие'

Пискунов Олег

Операция "Тысячное столетие"

Рассказ

Посвящается Олафу Эри - человеку, удавшемуся вернуться с Бастиона Духов.

Отодвинув в сторону мольберт, Грег взглянул на готовое полотно. Нет, право же, получилось совсем не дурно. разноцветная туманность, тонущая в пучине далеких светил, и электрическая планета, ощетинившаяся разлетающимися в разные стороны молниями...

Да, холст готов, вполне можно продать тому же Стилсону, заядлому любителю фантастики. Хотя... Грег еще раз посмотрел на картину, на этот раз по профессиональному цепко. Чего-то в ней недоставало. Но чего именно ? Этого он пока понять не мог. Грегу давно хотелось нарисовать эту картину, но он все никак не мог начать: видимо, матушка лень и впрямь крепко держала его в своих стальных объятиях.

Решение пришло внезапно - нужен звездолет, вот здесь, на переднем плане, тогда все встанет на свои места. Грег взялся за кисти.

- Надоело,- послышался из кухни голос жены. Пришлось все отложить и подойти к Джинни.

- Надоело,- повторила она и бросила на пол куртку Грега с наполовину пришитой эмблемой на рукаве,- я пришиваю эти чертовы этикетки на все твои джемпера, куртки, рубахи... Назаказывал, черт побери. Сил моих больше нет! Для чего, для чего это нужно ? Ты мне можешь объяснить ?

По напряженным ноткам В голосе жены, Грег понял, что Джинни на грани истерики.

- Все знакомые смеются! Ходит какой-то меченный! А что означает надпись "Бастион Духов. 1000 столетие" ? Не до такой же степени увлекаться фантастикой!

- Ну и пусть смеются...- зло бросил Грег.

Он подхватил с пола куртку и вышел из кухни. Эмблему пришлось дошивать самому. Исколов все пальцы и, наконец, закончив шить, Грег поднял голову. Жена стояла в дверях комнаты, смешно надув пухленькие губки, волосы волной легли на плечи. От нервозности не осталось и следа. Только побелевшие от напряжения кисти рук, сжатые в кулаки, выдавали, скольких усилий стоило ей это внешнее спокойствие.

- Пять лет назад я вышла за тебя замуж. И все пять лет я пришиваю тебе эти "тысячные столетия". Все эти годы я терпела эту твою причуду, а ты так и не соизволил сказать ни слова, Может теперь объяснишь ?

- Я очень занят. Стилсон будет ждать картину, я обещал ему сегодня,Грег встал со стула, подошел к жене и обнял ее за плечи,- все-таки красивая ты у меня... И потом, знаешь, Джинни, ты все равно не поверишь. То, что со мной когда-то произошло... Это так не похоже на реальность...

- Расскажи! - В ее глазах вдруг вспыхнул огонек далекий, незнакомый и требовательный.

Огонек в глазах Джинни вдруг развернулся в звездную ночь, сменив лиловые сумерки за окном. Художник хотел достать платок, что бы вытереть внезапно вспотевший лоб, но руки не слушались, словно стали деревянными. Мысли спутались и заметались в голове, как автомобиль с перебитым рулевым управлением.

- Другого раза не будет,- вывел его из оцепенения голос Джинни, ночь сразу канула за окно, оставив на ресницах капельки слезинок.

- Хорошо,- Грегу вдруг стало жалко жену,- ладно,- он усадил ее на диван,- вот только рассказывать почти что и нечего. Это случилось почти семь лет назад. Как-то поздно вечером я возвращался домой со студенческой гулянки. Я не спеша шел по улице и вдруг почувствовал чей-то пристальный взгляд. я сразу же обернулся. Позади шел высокий мужчина в сером плаще. Он чуточку прихрамывал и опирался на длинную, как он сам, трость.Мне тогда показалось, что он неспроста идет за мной. Я решилпроверить свое предположение, свернул за угол и остановился. Затихли и шаги преследователя. На улице темнота, а тут еще вдобавок я забрел в такой переулок, где и днем с огнем людей не сыщешь. "А,- думаю,- мало ли что после пьянки померещится!"Повернулся и пошел незнакомцу на встречу. Когда мыпоравнялись, мужчина внезапно поднял свою трость. Из нее вырвался ярко-синий луч. Помню, я еще успел подумать: "Это бластер, как в кино..."

Очнулся в каком-то очень мягком и удобном ложе, со всех сторон меня окружало радужное сияние, отдаленно напоминающее полярное. Рядом смутно различались силуэты двух, сидящих в креслах людей. они о чем-то оживленно разговаривали, но язык их был мне непонятен. По-моему, такого языка вообще на Земле нет.

Радужный туман постепенно сгущался. Мне казалось, что он впитывался в меня, как в паралоновую губку, проникая во все клетки моего тела. Голова моя как будто превратилась в разворошенный муравейник.