Валерий Пискунов - Преодолей пустоту

Неожиданно на экране появились Гия и Ксаза - они шли по залу, взявшись за руки, но чем-то оживленно переговариваясь.

Эина плакала, Амнк все больше и больше злился.

Профессор Чивез водил девочек по залу и спрашивал то о какой-нибудь игрушке, то о книжке - девочки наперебой отвечали.

А когда Чивез сообщил, что в издательстве "Космос" готовится к печати старый дневник их отца, Амик взбесился:

- Как нас и нет! Как вроде мы уже подохли! Прилагают вес усилия, чтобы спасти нас, и в то же время выставляют перед всеми наши отбросы! "Музей супругов"! "Мусорный ящик супругов"! Какое они имеют право?! И что, собственно, такого произошло? Мы выпали в мусоропровод - браво! Нас с лихвою заменит музей с нашим бытовым мусором!..

- А теперь позвольте,-продолжал профессор Чивез, - зачитать вам, уважаемые телезрители, несколько выдержек из упомянутого дневника...

Амик взвыл.

- Итак: "Порой меня охватывает странное ощущение невесомости качнется ли высокая ветка, промелькнет ли дробная тень голубиной стаи: жить! работать! любить..."

- Выключи!-гаркнул Амик.

- "Все отчетливее понимаю смысл ответственности: не разовый подвиг, а ежедневное подвижничество. Смысл люди вкладывали в бога просто потому, что тесно было на планете от бессмыслицы..."

Амик шарил вокруг себя, ища что-нибудь тяжелое.

- "И опять природа,- продолжал Чивез.Послушайте: набухли капли оголенных веток..."

Амик швырнул в экран деревяшкой. Хлопок, звон, тишина.

- Мерзость, - шипел он. - А ты, извращенна, ты понимаешь, что нам теперь нечего делать там? Что нас заменили?

Эина недоуменно пожала плечами.

- "Вот, поглядите, он ходил в этих башмаках!"-"А вот белье, которое любила носить его супруга!"

Позор! Дурацкой игрой природы ему возвращено его прошлое! И теперь каждый там, на планете, будет считать, что он знает Амика!

А между тем все эти рассуждения -не больше чем изношенное тряпье! Это не он, ясно вам? Каждый теперь будет заглядывать в глаза, чего-то ожидая от нee!

- Проклятье! - По голове ударила банка из-под туалетной пасты.

По мере возвращения к планете чаще стало вываливаться из пустоты старье. Жена вертелась как белка в колесе. Она представлялась Амику двигателем - чем быстрее жена вертелась, разделываясь со старьем, тем быстрее они приближались к планете.

Но Амик все меньше хотел возвращаться.

Он начинал привыкать к теперешнему своему существованию. Тесно, однако здесь он может оставаться человеком свободным. Свободным от каких-то дневников, выброшенных давно в поглотитель! Свободным от кого-то, кто почему-то был когда-то им! Свободным от соглядатаев! Свободным от чьих-то глаз, которые смотрят на него - не то из прошлого, не то с планеты...

Было, правда, взволновавшее воспоминание - женщина, оглянувшаяся на него, - но теперь и оно его раздражало. Что за женщина?! Какое море?! Чепуха все это...

Амик все больше привыкал к неподвижной жизни.

Еще боясь представить, что они могут совсем остановиться, он мечтал о том, чтобы по каким-то причинам движение к Земле замедлилось, сильно замедлилось, и тогда он, Амик, инженер со стажем, потребует, чтобы его зачислили в штат какого-нибудь космического НИИ, дали задание и перестали с ним обращаться как с подопытной мышью. Пусть пошевелят мозгами, как переправить ему скафандр, он же найдет способ пробить чем-нибудь пленку вакуума и выйти в космос.

Нет, им с Энной на Земле делать нечего!

Они говорят, что по мере очищения квартиры мембрана между ними и планетой становится все тоньше? Хорошо же!

Трудно было в одной-единственной комнате, да еще при такой зоркой жене, спрятать какое-нибудь старье. Но Амик ухитрялся. Он запихивал в корешки книг патрончики от губной помады, между страницами вкладывал измятую туалетную бумагу, а узнав из очередного сообщения Сурали, что земные методы очистки вакуума становятся все тоньше и глубже "("И в этом известную стимулирующую роль сыграли супруги..."), Амик собирал пепел недокуренных сигарет и ссыпал в пазы стола.

Началась изнурительная война за сантиметры (или световые года, если иметь в виду, что между квартирой и планетой лежал космос).

Жена молчала и дотошно все подчищала, большую часть спрятанного находила, вытряхивала мусор из его карманов, когда он спал.

Проснувшись, он обмерял квартиру и принимался за свое.

Он следил за женой, как за незнакомой, чужой тенью. Раз даже испугался, приняв ее за тень промелькнувшего Принца - так невыразительно-мертво было ее движение.