Александр Бушков: Мы никогда не звали его Джо

— А ведь она меня бросит, старик, — сказал я. — Она такая. У нее слово с делом не расходится, а твердости на троих хватит… Что же, действительно идти в лабораторию мучить белых мышей и макак?

— Дя! — убежденно сказал Джо.

С лабораториями у него связаны стойкие неприятные воспоминания. В молодости он работал подопытным в каком-то институте, где на нем проверяли спорные положения какой-то теории из области высшей нервной деятельности, и все эти эксперименты едва не сделали его мизантропом.

— Сэр! — прохрипели у меня за спиной.

Я обернулся. Передо мной стоял, пошатываясь, сторож и уборщик Баттен. Несмотря на ранний час, аромат доброго самодельного кукурузного виски витал в воздухе, и заглушить его не могли даже стойкие специфические запахи обезьянника.

— Дя! — сказал Джо, не терпевший алкоголя.

— А поди ты, прадедушка! — цыкнул на него Баттен. — Сэр, там понаехала уйма важных шишек, все на «кадиллаках» и «линкольнах». И еще репортеры. Всякие. Телевидение тоже.

— Для посетителей еще рано, и ты это прекрасно знаешь, какого же тогда черта…

— Не черта, а президента, — уточнил Баттен. — Они говорят, что за президентом приехали.

— За каким еще президентом?

— Это вы должны знать, сэр. Они говорят, что вы должны знать, потому что вы — советник президента по каким-то там особым вопросам…

— Баттен, скотина ты этакая! — сказал я. — Я терпел твои штучки, молчал даже, когда ты спаивал медведей…

— Что я им, в глотку лил? Сами пили.

— Дело не в медведях. Ну сколько можно? Допился до белой горячки, несешь жуткий бред — президент, советник… У меня столько же шансов стать советником президента, сколько у тебя — председателем общества трезвости…

— Вовсе я не пьян, — упрямо сказал Баттен. — Была у меня бутылочка, глотнул сам, дал глотнуть медведям, и все. Они, эта компания на «лимузинах», сами сказали, что приехали за президентом. Сейчас придут, и сами услышите.

— Хочешь сказать, что сторож их пустил?

— Ха! — сказал Баттен. — Как он мог их не пустить, когда с ними полиция? А один и вовсе сенатор, хотя на вид человек приличный… Сэр, а в каком вольере у нас президент? Что-то не припоминаю, какого только зверья нет, а вот президента не помню…

— Пошел прочь, пьяная рожа! — взревел я.

И разинул рот. На дорожках замелькали полицейские в форме и какие-то широкоплечие типы в темных очках, с явственно выделявшимися под пиджаками кобурами пистолетов. Их было много, они мгновенно заполнили весь обезьянник, кто-то наблюдал за мной в перископ из мусорного ящика, кто-то пригоршней разбрасывал микрофоны, кто-то залез на дерево и зорко озирался, держа наготове винтовку с оптическим прицелом. Трещали рации, звучали резкие команды, над зоопарком повисли зеленые военные вертолеты. Я поймал себя на том, что мысленно вытянул руки, ожидая щелчка наручников, и стал лихорадочно припоминать, кто может подтвердить мое алиби.

— Мистер Джордан, — щелкнул каблуками высокий мужчина с непроницаемым решительным лицом, не требующим визитных карточек.

— Да, — сказал я. — Требую адвоката… А в чем, собственно, дело?

— Ричард Стэндиш, начальник секретной службы. Я обязан немедленно обеспечить охрану президента. С вашей стороны инструкции будут?

— Как-кого президента? — тупо спросил я.

— Вот, а ты не верил! — гордо сказал Баттен.

Стэндиш цепко взглянул на него, щелкнул пальцами, и из-за его плеча прямо-таки из воздуха возник долговязый тип в дымчатых очках, с огромной папкой под мышкой.

— Бак?

Бак раскрыл свою папку, оказавшуюся портативным компьютером, и его пальцы забегали по клавишам так вдохновенно, словно он участвовал в престижнейшем конкурсе пианистов.

— О кей, Дик. Хьюберт Баттен, пятьдесят два года, бывший боцман торгового флота, вдов, незаконные дети в Гонконге, Маниле, Сингапуре, Антверпене, Лиссабоне и Ливерпуле, штрафовался полицией за хулиганское поведение в Буэнос-Айресе, Танжере и Вальпараисе. Проверен. Благонадежен, хотя занимается самогоноварением в служебное время и в служебном помещении.

Тем временем за нашими спинами послышалась возня, и двое верзил в штатском подвели к нам громко протестующую Алису.

— Ошивалась поблизости, Дик, — лаконично доложил один. — Оружия нет.

— Бак?

— О кей, Дик. Алиса Лоутон, двадцати четырех лет, художник-дизайнер фирмы «Мейринг», незамужняя, сведения о цвете обоев в спальне, марке любимых сигарет и шоколада прилагаются. Невеста мистера Джордана. Проверена. Благонадежна, хотя три года назад назвала болваном остановившего ее машину патрульного дорожной полиции.