Александр Бушков - …и навсегда забыть Эдем

— Оружейная заперта, — бесстрастно бросил Ма-лисов. — Мы можем рассчитывать только на личное оружие.

Из кармана его рабочих брюк торчала рифленая рукоятка — как и у остальных.

— Ну, дверь мои роботы в два счета выломают…

Из-за стола поднялся Вундис, и наступила пронзительная, как ультразвук, тишина. Слепо отбрасывая ногами стоявшие на пути стулья, он подошел к Чаку, остановился на расстоянии удара и сказал ему в лицо:

— Жечь посевы? И только? Может быть, заразить оспой одеяла, как встарь? А скальпы, с ними как, снимать или нет, объясни-ка! Ох ты, парнишка из Техаса…

— Я из Миннесоты… — пробормотал Чак.

— Генетическая память, а? — вряд ли Вундис расслышал его уточнение. — Парни из Техаса, в голубых мундирах и великолепных стетсонах, с кольтами и винчестерами, вы стояли, подбоченясь, над трупами… Хорош только мертвый индеец, да? Только я живой индеец, и если ты не перестанешь, я забуду, что нынче двадцать второй век…

— Нет, ты погоди. Ты погоди. — Гурский обошел меня, словно неодушевленный предмет, ухватил Вэша за плечо и развернул лицом к себе. — Ты не туда гнешь, Вэш. Скажи, как насчет меня? У нас с тобой, по-моему, нет счетов времен фронтьера? Ведь правда, нет? Тогда давай конкретизировать без оглядки на земное прошлое. Предположим, что мы — не мы, а жители соседнего селения, которые узнали, что трое подонков надругались над нашей девушкой. Как мы поступим?

— Запалим Вауле с четырех концов, — сказал Малисов, и остальные одобрительно заорали.

— Вот именно. С точки зрения здешних законов мы поступим абсолютно правильно, спалив деревню. Согласно тем же законам, мы даже поступим крайне гуманно — мы ведь не станем в отместку еще убивать, как тут обычно практикуется. Какого же черта ты притягиваешь за уши тень генерала Кастера? Верно, мы земляне. Однако мы живем среди чарианцев, мы вписаны в их мир, в их кодексы и законы, в их глазах мы — точно такое же племя, почему же мы не можем отомстить так, как предписывает здешнее право? Земля нас осудит, но мы не на Земле…

— Ты не думай, я все понимаю, — сказал Вэш. — И все равно я думаю в первую очередь о перебитых бизонах и о резне на Колд-крик. Хорошо, мы отомстим за Яну, но кто отомстит за обесчещенных триста лет назад наших девушек? За великий город Теночтитлан? За Рязань? За Гернику? За всех девушек и за все города? Вам вдруг показалось, что, спалив убогое селение на планете за двадцать парсеков от Земли, мы разом отплатим земным насильникам и подлецам всех времен и народов. Но это неправда… Мы все-таки не чарианцы…

— Хватит! — рявкнул я, прошел к столу и сел. Они хмуро смотрели на меня. — Хватит. Давайте лучше о нас самих. До чего мы докатились? Истерики, игра в софизмы-силлогизмы, повышенная возбудимость, наружу вылезают распри, про которые давно пора забыть. Того и гляди, мы начнем вспоминать, чьи предки чьих обидели тысячу лет назад и начнем палить друг в друга, довершая дело… Что с нами происходит? В нас пробуждаются темные инстинкты? Нет, тут что-то другое… Мы стали хуже? Не думаю. Духовно богаче? Вряд ли. Я понятия не имею, как назвать то, что со всеми нами происходит, но мы уродуем себя, пытаясь совместить в себе Землю и Чару, прошлое и настоящее…

— Проповедь темпераментная и искренняя, — сказал Чак. — Но вот что ты предлагаешь для данного случая, какой выход?

— Вы тут орали о местном праве, — сказал я. — Но наши вертолеты и оружие наверняка находятся вне местного права — потому что они вне здешних возможностей. Может быть, нас всех, и меня первого, нужно немедленно распихать по лучшим санаториям Земли, но что-то же нужно делать… В деревню поедете вы трое — Чак, Вэш, Паша Гурский. И никакого современного оружия — только чарианское. И чтобы, кроме тех троих, в деревне не пострадала и паршивая собака… Марш!

Вообще-то он зря попрекал меня шермановскими кавалеристами. Ничего такого, уж я-то знаю, специально копался в архивах. Ивар Рочер, первый американский Рочер, приехал в Штаты в восемьсот семидесятом и до самой смерти плотничал в Миннесоте, а когда подросли его сыновья, битвы с индейцами стали уже историей. Так что ничего подобного, зря он это. Но, пошел! Неужели я сейчас убью, смогу убить, пусть и подонка? Ведь смогу… А что скажет Джули? Что скажут там, на Земле? Да что бы ни сказали, плевать! Для них это абстрактная морально-этическая головоломка, утеха психологов и космоисториков, для нас — нет, в нас появилось что-то, неуловимо отличающее нас от тех, кто остался дома, и, кажется, до самой смерти буду делить землян на тех, кто был здесь, и на тех, кому здесь побывать не довелось. К их счастью, к их сожалению… Но-о!