Роберт Уилсон - Ось

Но погода в Индийском океане стояла обнадеживающе тихая. Поскольку для Турка это было первое путешествие в Новый Свет, он отважился — не обращая внимания на насмешки со стороны матросов, — остаться на палубе во время перехода. Ночного перехода через Арку. Он облюбовал себе местечко в углу полубака, где не так дуло, прилег на подушку из бухты троса — грубого выцветшего каната из текстильных отходов, — вытянулся и стал смотреть на звезды. За те годы, что Земля пробыла в своем Спин-коконе, Вселенная стала старше на четыре биллиона лет, и все звезды на небе перемешались — вот уже тридцать лет, как у них не было имен, — но других звезд Турк никогда не видел. К концу Спина ему не было и пяти. Его поколение выросло в пост-спиновскую эпоху, и сам факт, что можно переплыть на корабле с одной планеты на другую, никого уже не удивлял. Но Турк в отличие от многих так и не научился воспринимать это как нечто само собой разумеющееся. Для него это по-прежнему оставалось непостижимым.

Арка гипотетиков представляла собой сооружение, неизмеримо превосходящее все когда-либо созданное человеческими руками. В масштабах мироздания — в масштабах среды обитания гипотетиков — она, конечно, была почти ничтожна. Но для Турка она являлась, самым величественным творением, какое только можно себе представить. Конечно, он много раз видел Арку на фотографиях, в фильмах, на всякого рода диаграммах, но все это не давало совершенно никакого представления об ее истинных размерах.

Впервые он увидел ее наяву в порту на Суматре, где он поднялся на борт «Пустельги». В ясную погоду можно было разглядеть ее восточный край. Особенно на закате — когда косые лучи солнца взбегали по ее бледному обручу, делая его похожим на заостренную золотую дугу. Но теперь она была у него прямо над головой. Кто-то когда-то поэтически сравнил Арку с обручальным кольцом диаметром в тысячу миль, упавшим в океан. Верхняя часть кольца терялась за облаками, а нижняя — уходила глубоко в недра земли. С палубы «Пустельги» другого конца Арки, конечно, не было видно, зато виднелась самая ее вершина — серебристо-голубой мазок в гаснущем небе, контрастирующий с тускло-красным основанием дуги. Арка слегка дрожала в жарком сумеречном воздухе.

Те, кому случалось бывать в непосредственной близости от опор Арки, рассказывали, что они не производят никакого особенного впечатления — что-то вроде циклопических бетонных ног, уходящих под воду. Зато вверх они простирались настолько, насколько хватало глаз, теряясь и небе. Арка отнюдь не была обычным сооружением. Она представляла собой устройство, сообщающееся с другим таким же — или с другой половиной самой себя — на расстоянии многих световых лет, в океане Нового Света. Может, думал Турк, она на самом деле совсем не здесь, а на орбите одной из этих звезд? От таких мыслей у него холодок пробегал по спине. Арка казалась пассивной и безжизненной. Но на самом деле она следила за всем, что происходит по обе стороны от нее, управляя двусторонним движением, — в этом и заключалось ее назначение. Птицы, плавучий мусор, подхваченный штормом, океанские течения, проходя под Аркой, продолжали свое движение, как нив чем не бывало. Воды океанов Земли и Нового Света не смешивались. Но когда под Аркой проходило судно с людьми на борту, она подхватывала его и переносила в немыслимую даль. Все, кто побывал за Аркой, говорили, что сам переход совершается до обидного незаметно. Тем не менее Турку хотелось во что бы то ни стало увидеть это своими глазами. Поэтому он и остался на палубе, а не в трюме, где даже не поймешь, «там» ты уже или еще «тут», пока не проревет по традиции корабельный гудок.

Он сверился с часами. Уже вот-вот. Он ждал — и вдруг из темноты в слепящем свете прожекторов появился Томас, насмешливо глядя на него.

— Ну да, — сказал Турк, опережая неизбежные реплики, — у меня это первый раз.

— Черт, — ответил Томас, — можешь не объяснять. Я сам всегда выхожу в этот момент на палубу, днем или ночью. Не выйти — все равно что проявить неуважение.

К кому? К гипотетикам? Турк не стал уточнять.

— О, бог ты мой, — сказал Томас, повернув к небу свое старческое лицо. — Вот оно.

Турк завороженно смотрел вверх, на Арку. Звезды смешались и заколыхались над ее вершиной, словно отражения огней за кормой. Вокруг «Пустельги» сгустилось что-то наподобие тумана — только без характерного запаха влаги. У Турка слегка закружилась голова и зашумело в ушах. Звезды тотчас появились опять, но уже другие — более четкие, яркие. Небо стало темнее, и воздух — другим на вкус: соленым, бодряще-свежим, теплым, — он омывал палубу, точно приветствуя корабль. И должно быть, на мостике наверху стрелка компаса уже совершила скачок — как это бывало всегда при переходе через Арку, — судя по утробному басу корабельного гудка. Но этот трубный глас все равно звучал с какой-то растерянностью посреди океана, еще до недавних пор не знавшего людей.