Александр Плонский - Экспедиция к Демиургу

Шли годы, эквиваленты земных годов, не приближая экспедицию к цели. Медленно, но неумолимо расходовался запас энергии, отдавая дань энтропии.

Впрочем, и оставшегося хватило бы на несколько человеческих жизней. Хватило бы и на то, чтобы единым залпом передать колоссальный объем информации. Только передавать было по-прежнему нечего...

Часть энергии поддерживала защитное поле, другая часть преобразовывалась в вещество, воспроизводя расходуемые материалы и пищу. У них было все, в чем только они могли нуждаться. Кроме смысла жизни...

Ничто не угрожало им извне. Угроза таилась в них самих. И не случайно монотонное течение времени (или того, что воспринималось ими как время) с фатальной закономерностью нарушал добровольный уход одного члена экспедиции за другим. Девиз Марты: "Ничто меня не удержит!" находил все новых сторонников.

Последним ушел Ян - неунывающий биопрогнозист, так часто подшучивавший над собой: "Мои прогнозы сбываются на сто процентов, дело за малым - чтобы сбылась наконец сама возможность прогнозировать!"

Клем остался один и впервые понял, сколь тягостно одиночество.

Плохо быть одиноким в собственном доме, еще хуже сознавать, что у тебя нет никого на всей Земле. Но когда нет и Земли, нет Вселенной - они в безмерной дали... Вот это уже, жгучее, лютое одиночество!

Клем оказался в мире, населенном тенями людей. Они жили в памяти компьютера. С ними можно было разговаривать, их можно было видеть. Можно было даже на какое-то время убедить себя, что это люди во плоти и крови, а не голографический мираж, создаваемый игрой фотонов.

Но спустя минуту или час, как высоковольтный разряд, мысль: ты разговариваешь с призраками, к ним обращены твои любовь и нежность. Эти бы слова, эти бы чувства раньше! И остались бы живы Марта, Роберт - все, которые так и не стали, а могли стать, должны были стать твоими друзьями. Как мало для этого требовалось! Почему ты не сказал им: "Родные мои! Самые близкие! Давайте любить друг друга. Давайте беречь друг друга. Ведь нас так мало. Мы самое маленькое, самое хрупкое, самое невосполнимое из человечеств!"

Но он так и не произнес этих слов. И не стало самого маленького, самого хрупкого, самого невосполнимого из человечеств. Зато родилось злое, не знающее пощады одиночество. И кричит Клем, потрясая сжатыми в кулаки руками:

- За что?!!

А самописцы, издеваясь, отплясывают огненный танец.

Прошел еще один эквивалент земного года. Ничто не менялось. И Клем рассуждал сам с собой:

"Мы дерзнули на встречу с Демиургом, но застали пустоту. Она поглотила всех, кто был рядом со мной. Чем же я лучше или хуже других?

Бог древних вавилонян Мардук, греческий Зевс, славянский Перун, Святая Троица христиан, мусульманский Аллах, иудейский Яхве, будда... Тысячелетия веры. Веры в божественное провидение божественное милосердие, божественную справедливость.

Но глух к человеческим молитвам Демиург, как может быть глуха только пустота!"

Внезапно, точно проблеск в кромешной тьме, мелькнула мысль:

"Демиург не мог исчезнуть бесследно! И не мое ли предназначение узнать его судьбу? Ведь я был сенситивом... Нет, остаюсь им!"

И присущее сенситиву уникальное восприятие действительности, которое, казалось, полностью атрофировалось за эти бесплодные годы, вернулось к нему. Легкое дуновение пробежало по нервам, и голова стала кристально ясной, а все отвлекающее стерлось.

Так бывало за несколько мгновений до криза, когда он, собственно, и обретал необычайные, а для непосвященных - граничащие с мистикой возможности сенситива.

Это напоминало приступ. Клем испытывал непереносимую боль, от которой терял сознание. А затем восставал из беспамятства просветленно мыслящим, пристально зорким, способным расслышать шелест атомов в кристаллической решетке.

В таком феноменальном состоянии он мог любоваться феерией электронных бурь, наслаждаться колокольными перезвонами гигантских молекул, наблюдать рождение и гибель квантов. Но не имел на это права: каждая минута сенситива стоит дня его жизни, и пожертвовать им можно лишь ради дела.

Клему не составило бы труда прочесть мысли товарищей и проникнуть таким образом в их помыслы. Но он считал это недостойным, хотя мог своим вмешательством с самого начала разорвать фатальную цепь трагедий. Мог - и не вмешался, за что впоследствии не раз себя упрекал.

А в решении коронной задачи - познать протомир и, говоря официальным языком, "установить контакт с Демиургом", Клем спасовал. Первое время он сжигал себя, старея на глазах у товарищей, но нисколько не приблизился к цели. Потом обнаружил, что сенситивная сила иссякает. Становилось все труднее войти в состояние криза. Хорошо, что он никогда не делал этого при свидетелях, иначе его бессилие стало бы очевидным для всех...