Мэрион Брэдли - Руины Изиды

— Мы пришли вовремя, — прервала размышления Цендри Миранда. — Посмотрите, дарительница жизни стоит у стены, отделяющей деревню от моря.

Ванайя, в красивом малиновом, с пурпурной отделкой платье стояла перед группой худых, коротко остриженных, обнаженных женщин. На их поясах висели длинные широкие ножи. Цендри не слышала слов Проматриарха, она только видела, как Ванайя по очереди подходила к каждой женщине, та становилась на колени, и Проматриарх сначала клала руки ей на голову, а затем на ее нож. После того как все женщины опустились на колени, они запели какой-то унылый, тягучий мотив.

— Это поминальная песня, — пояснила Миранда. — Женщины вспоминают тех, кто погиб, добывая жемчуг в прошлом сезоне. Лов жемчуга — довольно опасное занятие, только в этой деревне в прошлом году погибли четыре женщины. Подойдем поближе?

— Давай подойдем, — согласилась Цендри.

Они пошли по берегу, усыпанному мелкими камешками, ракушками и принесенными волнами водорослями. Цендри смотрела на стоящие почти у самого моря шаткие убогие домишки и на утлые круглые лодочки, сделанные из дерева и искусственных волокон.

Цендри увидела отдельно стоящую неподалеку группу женщин и детей. Не отрывая глаз, они следили за церемонией.

— Здесь все занимаются ловом жемчуга? — спросила Цендри.

— Почти все, — ответила Миранда. — Это их основное занятие. Их предки ловили жемчуг, и их дети тоже будут ловцами. Все девочки с малолетства здесь обучаются нырять и держаться под водой. Я сама неплохо плаваю, но когда я была девочкой, у меня в этой деревушке была подруга, она могла плавать под водой дольше, чем иная взрослая женщина. Мы часто с ней ныряли, и однажды я решила продержаться под водой дольше, чем она, и чуть не утонула. Помню, как у меня в ушах зазвенело, и я потеряла сознание. Меня спасла мать моей подружки. Именно после того случая я поняла, что разница между женщинами не достигается тренировками или трудом, она врожденная. Это убедило меня в том, что соревнование, конкуренция — занятие глупое, присущее исключительно мужчинам, только они могут не понимать, что невозможно победить того, кто от природы сильнее или умнее тебя. Глядите, дарительница жизни благословляет их ножи. Она делает это для того, чтобы Богиня отгоняла от женщин морских хищников и им не пришлось проливать кровь в ее святом царстве.

— Значит, ваша Богиня живет в море?

— Она Богиня всего, дарительница жизни мира, — ответила Миранда. — Когда первые дарительницы жизни еще были на Персефоне, они называли Богиню — Персефона. Здесь мы ее называем Изида. Ее дух находится везде — в море, на суше, в горах и в небе, в воздухе и ветре, но особенно мы почитаем ее дух, пребывающий в море, поскольку, как говорят нам ученые и мудрые женщины, из него вышла вся жизнь.

«Теперь мне понятно, почему они переименовали свою планету из Золушки в Изиду», — подумала Цендри и едва смогла сдержать улыбку.

— Если ты говоришь, что нельзя проливать кровь в море, значит, рыбу вы не ловите?

— Что вы, нет, конечно, — энергично замотала головой Миранда. — Дарительница жизни сама посылает нам морскую пишу. — Миранда быстро переключилась с религиозной темы на более практическую. — Хотя у нас почти нет пригодной для обработки земли и иногда не хватает еды, все равно проливать кровь в море допустимо только в самом крайнем случае. А вообще-то рыбу мы ловим, но только сетями. Это, разумеется, тоже является оскорблением Богини, но не слишком страшным. Значительно более серьезным считается употребление в пишу рыбы, убитой копьем. Многие глубоко верующие люди никогда не будут ее есть, хотя иногда мы ходим в море и разрешаем мужчинам ловить рыбу с помощью копий. — Она положила руки на живот. — В этом сезоне я уже не пойду в море. К тому времени я буду кормить ребенка. — Она вздохнула. — Смотрите, Цендри, женщины спускают на воду свои лодки. Давайте взойдем на стену и посмотрим, как они будут отплывать. Жемчужные поля находятся очень далеко от берега, во-о-он там, у самых гор. — Миранда показала на океан.

Они стали медленно взбираться по крутой лестнице. Миранде было тяжело, она часто спотыкалась, и, чтобы не дать девушке упасть со скользких, покрытых водорослями ступенек, Цендри пришлось взять ее за руку.

— Когда родится твой ребенок? — спросила она.

— В следующее полнолуние, — ответила Миранда. — Так мне сказали спрашивающие. Скорее бы, я уже устала носить ее.

Цендри так и подмывало спросить Миранду, кто отец ребенка, но она не решалась задать этот вопрос. По какому-то странному недоразумению о мужчинах говорить было не принято, да, впрочем, как стала замечать Цендри, об их существовании легко забывалось. «Непонятно, почему она так уверена, что у нее обязательно должна родиться дочь? Интересно, будет ли она разочарована, если родится мальчик? Но я узнаю об этом. Может быть, мне удастся и увидеть ритуалы, которыми сопровождаются роды».