Дмитрий Шмелев - Темпус

А как же. Верю, безусловно верю. Только вот коридор у вас длинный, слишком длинный, чтобы оставаться спокойным, пока тебя ведут к абсолютно "безопасной" камере пыток. Ой, простите! То есть камере испытаний.

И вообще, послужить добровольцем — это вообще мягко сказано. Особенно когда тебя под руки ведут двое мордоворотов, габаритами больше напоминающими шкаф. Точнее, даже два шкафа.

Впрочем, стоит ли задумываться, почему ты — тридцать восьмой номер, когда мимо на носилках проносят что-то, жутко похожее на человеческое тело, накрытое тканью, а из дверного проема тестовой камеры выходит скривившийся уборщик со шваброй?

Полагаю, что до меня, как и положено, были и другие "испытуемые": неодушевленные объекты, лабораторные мыши, да прочие животные. Теперь же идет стадия тестирования на людях. Остается лишь надеяться, что то, что мне сказали — правда, и я — первый живой человек, участвующий в эксперименте. Что тридцать восьмой — это после мышей, а не после очередных носилок и уборщика. Бедняга, судя по кислой физиономии, должно быть замаялся пол оттирать. Или стены — ума не приложу, каковы последствия неудачи в ходе эксперимента.

Наконец коридор закончился. Просторная светлая комната, пульты управления вдоль стен, большой страшный аппарат по центру, больше похожий на томограф. Вот и последнее твое пристанище, тридцать восьмой. Кроме этого белоснежного ложа ты уже ничего не увидишь. Ложа, и этих мерзких лиц "творцов науки".

— Ложитесь, голубчик, мы вот-вот начнем! — радостно улыбнулся мне один из них.

У-у-у, образина! Чем-то ты мне доктора Менгеле напоминаешь.

И вот, на голове плотно сидит шлем с кучей торчащих из него проводов, а руки и ноги плотно зафиксированы в зажимах. Чтобы случайно не дернулся, и не сбил настройку аппарата, а как же! Чтобы не сбежал. Доброволец, мать его. Впрочем, что горевать — выбора-то у меня все равно не было. Через четыре месяца опухоль разрастется — и все… Безнадежный случай, болезнь, которая не лечится — кажется так говорят? Довольно сложно называть такое болезнью — скорее… вердикт, приговор. Посмертный. И все равно, себя — жалко.

С другой стороны, много где побывал, много что видел — грех жаловаться. Заслуженный инженер СССР, коли так можно выразиться — было ведь время! Один БАМ чего стоил. Именно мы в те года страну поднимали — мы, и никто больше. Чтобы вот эти вот (я скосил взгляд на ученых и скривился) жили.

Но все равно! И что, что доживал последние годки, в утлости да нищете? Ладно бы разрешения спросили, договориться попытались… Глядишь, и согласился бы — куда еще податься смертельно больному? Так нет же, втемную взяли, похитив из больничной палаты. Ур-роды. Раз смертельно больной и родни не осталось — значит никто и не хватится, правда? Даже сопротивляться сил нет — вкололи что-то, как овощ сижу, только глаза и шевелятся.

Так, ученые затихли. Вот и долгожданный инструктаж!

Из нудных и путанных объяснений я не понял ровным счетом ничего, кроме пары фраз. Максимум, который они осилили — это перемещение сквозь континуум личностной матрицы, отделенной от физической оболочки.

Переселение души? Что ж, можно сказать и так. Смотря что понимать под этим словом — высокоорганизованную энергетическую структуру, способную существовать на энергоинформационном плане бытия, или же эфемерную часть тела, способную попасть в ад или рай за деяния свои. Помню еще что-то, надо же. Ученая степень по философии — это вам не хухры-мухры. Разностороннее образование у нас было, лучшее в мире! Теперь осталось лишь понять, зачем ее вообще перемещать — душу эту.

Ах, вот оно что. Чтобы узнавать чужие языки. Выходит, чтобы разговаривать на одном языке с собеседником, надо залезть к нему в голову? Выслушав пояснения белохалатников можно сказать даже большее — не только в голову залезть, но и мысли читать! И думать, как он. Собеседник. Познай врага своего, хех.

Кажется, до меня начинает доходить, почему творится такая секретность. Что такое единый язык для общения — тьфу! Мысленный перенос своей личности в другое тело — вот в чем здесь дело. Это же даже не телепатия — натуральное зомбирование! Захвати мысли чужого президента — и все, страна идеологического противника твоя. Марионеткой управляемая. Коли ставки так велики — неудивительно, что меня попросту похитили. Кто я для них? Разменная пешка, не более…

— Сегодня великий день! — радостно улыбаясь, яйцеголовый ученый чуть ли не лучился светом добра. Нимба еще не хватает, над лысиной, весело бликующей в ярком свете ламп. Интересно, а солнечных зайчиков ею можно пускать?