Дмитрий Шмелев - Темпус

Заворочавшись, попытался устроиться поудобнее и тут же насторожился. Вокруг что-то подозрительно зашуршало. Хм? Тело ломило, словно от хорошей порции физнагрузок, но все же более-менее слушалось. Пошевелил руками — опять шорох. Тактильные ощущения говорят, что это нечто… мягкое, но в то же время колючее и жесткое. И матраса нет. И одеяла. Замечательно — кажется я ночевал не дома. Но где?!

Попытки разлепить глаза успеха не принесли — стало настолько больно, что я едва не потерял сознание заново. Спустя пару минут неудачных попыток удалось кое-как проморгаться правым глазом — левый отказался слушаться напрочь. Напрягшись, я схватил нечто шуршащее и попытался поднести к лицу. Оно оказалось подозрительно теплым и гладким, явно большим в размерах, нежели то, что нащупалось в первый раз. Руку пронзила вспышка боли, словно в меня вцепились мелкие зубы. Вздрогнув и шикнув от неожиданности, я дернул конечностью, отправляя предмет в полет. Тут же пришлось охнуть от боли — неизвестная дрянь вцепилась довольно крепко, оторвавшись вместе с кусочком моего мяса. Вот же гадство.

— С-сука! — прошипел я, облизывая палец и прижимая кровоточащую руку к груди, зажимая ранку одеждой. Принять положение сидя было выше моих сил — при одной мысли об этом организм начинало ломать, словно при высокой температуре. Пришлось вслепую шарить в поисках шуршащего другой конечностью.

Нащупал, взял, поднес к лицу. Если мое зрение меня не обманывает, то это — солома или сено. Даже несмотря на такую темноту ее довольно сложно с чем-то перепутать — трава и трава, разве что высохшая. Забавно. Лежу черти где, на куче соломы. Колхозник, мать его. Прохлаждаюсь, вместо того, чтобы девчонкам пойти помочь.

Стоп. Каким девчонкам? Нахмурившись, я попытался напрячь память, ловя ускользавшую мысль. Та, упорно не желая мне поддаваться, ускользала, плавая где-то сбоку, за границей доступного. Девчонки, девчонки… Черт побери, да какие? Студентки . Эм? Кто-кто? Это с каких это пор я, оперативник в расцвете сил, на малолеток перешел?

Мысль, сжалившись надо мной, перестала убегать, развернувшись во всей красе. И я вспомнил. Девчонки. Студентки. Мари. Вейла.

Голову пронзила небывалая вспышка боли, заставив меня выгнуться дугой и истошно заорать. Память быстро восполнялась, мелькая миллиардами образов всех мастей и расцветок.

Я — вспоминал. И я — вспомнил.

Сухой едва успел дохлебать из миски баланду, как раздался отвлекающий шорох: в дальнем углу зашуршал новичок.

— Гля. — хмыкнул Шило. — Очнулся.

Поерзав немного, новый житель камеры вскрикнул, отшвырнув от себя что-то. Крыса, пролетев через всю комнату, с премерзким писком шлепнулась об стену неподалеку. Упав на пол, она торопливо заковыляла в сторону, перевернув опустошенную миску. Шило поморщился от звука, а Сухой с интересом приподнял бровь — из такого неудобного положения, да с такой силой кинуть? Уметь надо. Кого же к ним подселили?

Зашипев что-то под нос, новичок завозился, шурша сеном. Не очнулся, что-ли?

— Слыш. — нахмурился Шило. — Он кажись припадочный.

Новый постоялец дернулся и заорал, истошными воплями растворяя тишину камеры. Крик был такой, будто его разрывают на части, оставляя в сознании. Жуткий, не человеческий.

— Точно припадочный. — поежился уголовник. — Может его… того? Очнется, да набросится…

— Тебя бы так стража разукрасила — и не так завопил. — хмыкнул Сухой. — Подождем пока — удавить всегда успеем. Сюда простых дураков не сажают — сам знаешь. Глядишь — он полезным окажется.

Шило лишь многозначительно пожал плечами:

— Как знаешь…

Я пребывал в прострации, пытаясь уложить в голове случившееся. Фантастичная фантастика — и это еще мягко сказано.

Находиться на страже закона — и получать преграды, создаваемые своими же. Чертов купленный судья! Практически раскрыть всероссийский заговор — о оказаться обведенным вокруг пальца, словно желторотый новичок. Чертов хитрый Главарь! Попытаться спасти родину ценой собственной жизни, принять участие фантастическом эксперименте, обрести ненаучные силы — и быть подставленным ими же. Чертов коварный… кто? Да тот же незнакомец, что добровольный исход предлагал, после суда в моем мире. Исход к лучшей жизни и более адекватному применению моих навыков. И в воздухе растворился, падлюка. Из-за него небось здесь — зуб даю. Вернее ухо — в новом-то теле. Тлять.

Ля-гранде финале просто великолепно: попасть в параллельный мир — и, поселившись в чужом теле, сдохнуть, затем чудом спастись, снова сдохнуть и снова спастись. Магия, мать ее. Фаерболы. Артефакты. Переселение душ. Уму непостижимо. И в центре всего этого — я, один из лучших оперативников отдела, прагматик до глубины души, не верящий ни в бога, ни в черта. Лучше и не придумаешь. Темпусом себя обозвал — ну надо же! Супергерой нашелся, тоже мне. Без латексных штанов и плаща. Тьфу!