Роберт Уилсон - Вихрь

Турка я повстречал в пустыне Экватории еще до того, как мы с ним прошли через Арку Времени. По неведению или от озлобленности, но далеко не случайно Турк некогда убил человека, а потом на фундаменте вины за это возвел свою жизнь. Он принимал свои неудачи за кару. Он вымаливал прощение, которого все равно не мог получить, и ужаснулся, когда прощение посулил ему «Корифей». Принять это прощение значило бы опозорить убитого Турком человека (его звали Оррин Матер); народ Вокса, топивший подобные чувства в своей замкнутой лимбической общности, превратился в глазах Турка в многоглавое чудище.

С Эллисон вышло по-другому. Искусственная личность даровала ей, уроженке Вокса, редкий шанс взглянуть поверх барьеров и ограничений ее жизни. Признав эту личность своей, она благополучно избавилась от «Корифея». Ценой такого избавления стал отказ от родных, друзей, веры.

Как хорошо я понимал сущность этой сделки!

Я хотел, чтобы эти двое выжили. Поэтому я помог им бежать. При этом я сомневался, что им удастся воспользоваться рушащейся Аркой. Но я постарался продлить им жизнь; надолго ли — зависело от того, как и чем измерять время.

Больше тысячи лет машины гипотетиков зачищали поверхность Земли, снося, исследуя и запоминая руины цивилизации, созданной нами на планете, где мы родились.

Эта зачистка не была сознательным процессом, за ней не стояло никакой мысли. Это был сложившийся с течением времени стереотип поведения, вроде фотосинтеза, например. Аппараты, которые увидел на антарктической равнине Турк, собрали колоссальный массив информации. Материальные ресурсы Земли — редкие элементы, очищенные человечеством и сконцентрированные на развалинах наших городов, — еще ранее были изъяты и перенесены на Земную орбиту и за нее, чтобы ими могли пользоваться парящие в космосе элементы экосистемы гипотетиков. С Землей гипотетики уже почти покончили.

Но их сенсоры (сложная система орбитальных устройств, не превышавших размером пылинку) засекли проскользнувший в Арку Вокс и направили к нему наземные чистящие агрегаты. То, что казалось пророкам Вокса апофеозом существования, было просто выметанием мусора, срыванием последней ягодки с уже обобранного, высохшего куста.

Гипотетики нагрянули вскоре после бегства Турка и Эллисон, налетели роем дизассемблеров, каждый размером с насекомое. Зубы у них были острые, каждый укус смертелен. Они выделяли сложный катализатор, размыкавший химические связи; они просачивались сквозь оплывавшие стены, как дым, втягивая за собой снаружи ядовитую атмосферу. По всем галереям, ходам и коридорам Вокс-Кора поползли отравляющие пары. Отчасти это было милостью: большинство жителей погибло от удушья, а не было сожрано заживо.

Могли я их спасти?

Я ненавидел народ Вокса за то, что, воскресив меня, он только усугубил мои страдания, но такой участи я ему не желал. Я сделал то, что мог, чтобы избавить всех этих несчастных от страданий, — то есть ничего.

Мне еще повезло, что сам я смог спастись.

Элементарная защита была мне обеспечена. Как и Турк, я прошел через Арку Времени. Десять тысяч лет я просуществовал в виде памяти в архивах гипотетиков, а потом они воссоздали меня в экваторианской пустыне, ибо таково было назначение Арок Времени: в точности воспроизводить информационно насыщенные структуры, чтобы содержавшиеся в них данные могли использоваться для исправления погрешностей в локальных системах. Механизм гомеостаза, не более того.

Дизассемблеры не тронули бы меня, так как я был помечен как доброкачественная единица. Но эта защита становилась бесполезной при распаде Вокса на молекулы. Мне было необходимо взять действия машин под свой контроль до того.

Моим наилучшим шансом на спасение был «Корифей». Процессоры, из которых он состоял, имели несколько степеней защиты. Их не уничтожили даже ядерные взрывы, обрушившие Сеть, был только поврежден их интерфейс с физическим миром. Дизассемблеры в конце концов сожрали бы и их, но только после уничтожения почти всего Вокс-Кора. Большая часть моей личности уже была тождественна этим процессорам. Индульгенция, предоставленная гипотетиками мне, распространялась, следовательно, и на аппаратную часть «Корифея» — во всяком случае, я на это надеялся.

Граждане Вокса гибли тысячами, Сеть давала сбои, и я воспользовался этими жуткими обстоятельствами. При помощи бездействовавших процессоров я взломал сигнальные протоколы машин-убийц, соединил их и сигнальные механизмы с глубокими циклами обратной связи «Корифея» — и добился необходимого мне контроля.