Роберт Уилсон - Вихрь

— Конечно, но…

— Сейчас Турк выбирает между бегством и рабством. Но как только его мозг окажется под влиянием «узла», выбор станет для него другим: между бегством и прошением.

«Прощением за что?» — хотела спросить я, но промолчала.

— Я смогу тебя предупредить, когда он приблизится к этому рубежу. В критический момент я отвлеку внимание «Корифея». Подробности мы обсудим позже, пока что вам просто надо знать, что у вас есть друг и союзник. Надеюсь, вы будете относиться ко мне именно так.

Его можно было принять за развитого не по годам ребенка, нуждающегося в любви, поэтому я почти перестала его бояться. Но когда он встал и шагнул к двери, я запаниковала.

— Подождите! Наблюдение Сети в этой комнате теперь будет постоянно отключено?

— Нет. Мне очень жаль, но я не всемогущ. В мое отсутствие вы должны помнить, что Сеть вас подслушивает.

Я заставила себя подойти к нему вплотную. Правая сторона его лица была розовой, как ракушка, и совсем без пор: несовершенство, порожденное излишним совершенством. Его глаза сияли.

— Можно еще один вопрос?

— Какой?

— Знаете, как вас называют?

— Не совсем понимаю, о чем ты.

— Ну, согласно пророчествам, вы способны говорить с гипотетиками. А вы способны?

— Нет, — ответил он. — Пока еще нет.

Не прошло и часа, как ко мне явился крайне взволнованный Оскар. Он знал о визите Айзека и сходил с ума от любопытства, чего тот мне наговорил. Сеть не могла удовлетворить его нетерпение, и он потребовал объяснений у меня.

Я достаточно хорошо знала Оскара еще по тем временам, когда была Трэей и проходила обучение как связная. Оскар никогда не сомневался в безупречности своей работы и в благородстве ее целей. Есть на Воксе поговорка: «он взлетает и падает вместе с волной». Так говорят о том, кто свято предан своему долгу перед Вокс-Кором. Оскар был именно таким. И вдруг его душевное спокойствие оказалось нарушено. Решение Айзека встретиться наедине с отступницей, отвергающей «узел», более того, отключить на этой встрече обычное наблюдение поколебало само его представление о миропорядке.

Я объяснила, что Айзеку захотелось вспомнить двадцать первый век.

— Чтобы узнать все, что знаешь о прошлом ты, ему необязательно с тобой встречаться.

— А вдруг ему интересна я сама? Вдруг его потянуло поболтать по-английски?

— Что интересного может быть для такого как он в разговорах с тобой, пусть даже по-английски?

Это было уже оскорблением, и я в ответ использовала выражение, которое было, возможно, незнакомо Оскару.

— Да пошел ты!.. — крикнула я и захлопнула дверь.

От Турка не было известий — он предупреждал меня, что после операции его могут оставить на ночь в больнице. А я уже не могла оставаться одна, к тому же боялась, что ускоренное сердцебиение и изменения в моей гормональной химии подскажут Сети, что здесь что-то не так, особенно если Айзек все-таки не заблокировал датчики. Мне нужно было отвлечься. Я помчалась в ближайшую общественную зону — на террасу над рынком, и там застыла, любуясь иллюминацией по случаю праздника Идо.

Вокс-Кор был городом ритуалов и фестивалей. В бытность Трэей я все это обожала. Сидевшую во мне Эллисон удивляла любовь чопорного Вокса ко всевозможным празднествам. Но Вокс, как лимбическая демократия, лучше всего другого умел внушать своим жителям коллективные переживания.

Вокс был основан на планете Эстер, в пяти мирах от Старой Земли. Мы сохранили эстерианский год протяженностью в 723 дня и эстерианский 24-часовой день (традиция, доставшаяся нам от оставленной Земли, хотя на Эстер дни и часы были немного длиннее). Вокс побывал во всех эти пяти мирах, путешествуя по изотропному морю, связывавшему все миры Кольца, за исключением Марса. Многие наши дни были праздничными: мы отмечали праздники Основания Вокса и Пророчеств, торжественные годовщины исторических сражений и так далее. Праздник Идо был посвящен нашей победе над бионормативными силами у Арки Теривайн: в том сражении мы захватили пленных, из которых потом выросла фермерская каста.

Это был военный праздник с фейерверками, барабанным боем и факельными шествиями. Обычно все это сопровождалось обильными пиршествами. В этом году праздник проходил в условиях рационирования продовольствия, и ему были присущи истерические нотки. Все знали, что это последний Идо перед преображением мира.

Разумеется, я не смогла примкнуть к всеобщему ликованию. Даже если бы мне этого захотелось, всему Вокс- Кору я была известна по выпускам новостей. Я предала собственное прошлое, внесла диссонанс в историю о Посвященных, к тому же из-за отсутствия у меня «узла» мое поведение показалось бы всем непонятным и подозрительным. Толпа не была мне страшна — по крайней мере до поры до времени, — но при попытке присоединиться к веселящимся меня подвергли бы остракизму и проигнорировали. Поэтому я нашла место, г де можно побыть одной, — рощицу над торговой зоной. Подо мной, на расстоянии полумили, сияла огнями рыночная площадь. Веселящиеся держали в руках светящиеся стержни разной длины и цвета и выстраивались в цепочку за предводителем, который вел за собой эту извивающуюся процессию мимо рыночных прилавков. Издали завораживающее зрелище: разноцветная змея, свивающаяся в кольца под барабанный бой.