Роберт Уилсон - Вихрь

Разрушенный ядерным ударом городской район, когда я видел его в последний раз, представлял собой непроходимую груду уродливых развалин. Теперь все обломки убрали и либо переработали, либо сбросили в море. С радиоактивным заражением справились, как объяснил Оскар, при помощи какой-то непонятной для меня технологии, после чего район стал стремительно отстраиваться. Главную воронку решили сохранить как мемориал, местами выровняв ее края, местами превратив их в изящные террасы.

Я нашел Оскара в кафетерии с видом на стройку. Кормили там вкусно, но порции были маловаты: продовольственное снабжение сократилось ввиду нехватки сельскохозяйственных рабочих после перемещения на Землю. Разговор коснулся Эллисон. Я сказал, что меня беспокоят ее все более частые и сильные приступы депрессии, слезливости, непреходящей тревожности.

— Этого следовало ожидать, — сказал Оскар, глядевший через низкое ограждение в воронку от взрыва, где работающие роботы устанавливали гранитные опоры для новой террасы. — Дело в том, что она не в состоянии стать той, кем хочет, как ни настаивает на этом ее подсознание. От этого внутреннего конфликта и страдает ее физическое и душевное здоровье.

— Она хочет быть Эллисон Пирл, только и всего.

— Эллисон Пирл — иллюзия, плод воображения, умственная конструкция. Вера Трэи в то, что она Эллисон, — симптом травмы разрыва, отключения от Сети. Знаю, вы к ней неравнодушны, и понимаю, откуда берется ваша симпатия: она — мостик к вашему прошлому. Так и было задумано — для этого мы и создали «имперсону» Эллисон Пирл. Но она не путешественница во времени, прибывшая из двадцать первого века, мистер Файндли.

— Знаю, но…

— Что «но»?

— Ее враждебность к Воксу выглядит очень натуральной.

Оскар пожал плечами.

— Законное недовольство. Внедрение «имперсоны» в кору ее головного мозга с самого начала вызывало вопросы, хотя никто, конечно, не ждал продолжительного сбоя в Сети, осложнившего ситуацию. Но никакую проблему не решить, прячась от нее. «Эллисон Пирл» попросту нестабильная конфигурация. Больше всего Трэя нуждается в восстановлении ее лимбического «узла».

Я кивнул, изображая согласие. Машины в кратере, выстроившись гуськом изгибающейся змейкой, на глазах уничтожали поврежденный огороженный участок, не подлежащий восстановлению. Я спросил Оскара, какой смысл восстанавливать город, когда на нас наступают машины гипотетиков с явным намерением отправить нас всех на небеса, что называется.

— Никто не знает, каков практический смысл единения с гипотетиками. Все мы, без сомнения, изменимся — духовно, интеллектуально, телесно. Но город, скорее всего, нам все равно понадобится, ведь надо же где-то жить.

— Вас все это не пугает?

— Как личность я могу испытывать страх. Но коллективно мы выше этого.

— Вы уж простите, но мне трудно представить все это: «узел», Сеть, «Корифей»…

— Я объяснял уже вам, как это работает.

— Но я о субъективном ощущении.

— Если вы имеете в виду имплантат, то операция совершенно безболезненна…

— Я не об операции, Оскар! Каково это — жить с проводами в башке?

— А, ясно. Это не провода, а искусственные нервные волокна и опсиновые протеины. — Он поднял ладонь, не давая мне возразить. — Я прекрасно понимаю, о чем вы спрашиваете. Могу сказать одно: человек не чувствует вообще ничего. Конечно, мне «узел» внедрили сразу после рождения. Но я могу описать свои ощущения при сбое Сети, если вы сочтете, что это вам поможет понять.

Я кивнул. Наша терраса дрожала от строительных работ далеко внизу, в воздухе пахло гранитной пылью.

— Потерять Сеть — это примерно, как лишиться одного из органов чувств, например, вдруг ослепнуть. Одна из функций «узла» — упрощение коммуникации. Даже в простой беседе лимбический интерфейс позволяет улавливать и осмысливать нюансы, которые без него прошли бы мимо внимания. Во всяком случае, так происходит при одинаковом оснащении обоих беседующих. Не обижайтесь, но нам человек без «узла» может показаться бесчувственным, чуть ли не имбецилом.

— Ого, вот значит, за кого вы меня принимаете.

Он улыбнулся.

— Я научился делать исключения. — Такое уж было у Оскара чувство юмора, не без претензии на глубину.

— Рано или поздно, полагаю, возникает эмоциональный консенсус? Именно это труднее всего мне понять и вам описать, кажется?

— Возможно, вас вводит в заблуждение упоминание в данном контексте эмоций. Осознанное умозаключение «Корифею» недоступно. Но учтите, как велика роль бессознательного в нашем познавательном процессе. Вот, скажем, мы с вами, мистер Файндли, часто принимаем решения на основании нравственной интуиции. Такую интуицию мы называем «совестью». Но совесть не рождается из обстоятельного, систематического рассуждения. И при этом ее не назовешь неразумной или нелогичной! Представьте: человек тонет в реке, и вы бросаетесь его спасать. Это обдуманный поступок? Вы подсчитываете соотношение риска и возможности успеха? Очевидно, нет: вы действуете на основании инстинктивного отождествления себя с тонущим, чувствуете его отчаяние, как ваше собственное, и стремитесь ему помочь, превозмогая свой страх. Если вы останетесь на берегу, то вас потом замучают чувство вины и угрызения совести. Это очень важно: совестливые поступки свергают правительства и рушат империи, так происходило и в ваши времена.