Максим Далин - Блаженны миротворцы

Это цивилизованные миры ещё не раскачались. Не успели кое-кого обвинить в военных преступлениях. Ну да мы будем первыми.

Я знал, что космические станции Гедон строит на совесть, и что бой будет серьёзный. Судя по лоции О-Тэлла, всё это было вполне укреплённое и охранялось соответствующе. Но у меня просто руки чесались сцепиться именно с гедонцами — я только беспокоился за Гелиору.

Поэтому, после того, как мы в нашем штабе бой обсудили и спланировали, я вернулся домой, можно сказать, бегом.

Гелиора сидела в нашей каюте, а Посредник свернулся на полу клубком — и я об него чуть не споткнулся. Посредник давно уже в террариуме не сидел, а ходил за Гелиорой хвостом, как нитка за иголкой. И я поймал себя на мысли, что уже привык к нему, как к собачонке какой-нибудь, тем более, что запах стружек и сена, которым Посредник пахнул, мне лично казался вполне ничего себе, а гадил гелиорин симбионт твёрдыми шариками, которые элементарно подбирал бортовой уборщик. А выделения у него были на вкус приятнее, чем мёд — сладкие, но не приторные, с древесным чуточку привкусом. В общем, симпатичное опрятное создание и полезное. Я его почесал за глазами, душку нашу. Но на душе не полегчало.

А Гелиора к тому времени, видимо, привыкла к моей мимике, потому что сразу спросила:

— Милый капитан, что случилось?

— Мы, — говорю, — отправляемся гедонцам морду бить. А тебе с Посредником лучше остаться на Мейне, потому что война есть война, и женщинам с детьми там не место.

Но Гелиора только поводила перед глазами ладонью — «нет, ни в коем случае».

— Пожалуйста, — говорю. — Сделай так, как я прошу.

А она сказала:

— Капитан, мы будем вместе. Я, конечно, не солдат, но, может, чем-нибудь пригожусь. Я понимаю, чем рискую, но — прости меня, друг мой, нам с девочками и Посредником безопаснее быть с тобой, чем с другими людьми, которые нас не любят и боятся.

И возразить на это было совершенно нечего. А Гелиора обняла меня за шею и пропела:

— Тем более, что ты отправляешься мстить за моих мужей, как за своих братьев.

И я больше ни слова не сказал. Просто взял её с собой — и всё. А в террариум Посредника поставил запасные гравитаторы и силовую защиту, на всякий пожарный.

Бой вышел тяжёлый.

Вообще-то, я знал, что гедонцы любят повоевать. Что другое, а это…

Они задались целью не дать нам приблизиться к станции. Сторожевых охотников там было штук десять, и мы с ними сцепились кромешно, не на электромагнитных импульсах — на ракетах. Вот так.

А дерутся гедонцы грязно. В пылу и от ярости делают чудовищные вещи. Идиот, с которым рубился лично я, жахнул ракетой с чрезмерного расстояния, так ему не терпелось меня достать. А их собственная, ими же тщательно охраняемая станция была как раз у меня за кормой, километрах в стах всего-то навсего. Чтоб я сгорел, я в жизни не видел такого оголтелого и злобного идиотизма! Мне стоило только уйти с траектории выстрела и посмотреть, как гедонский подарочек гукнется о броню гедонской же станции, оставив дыру размером с ангар для пассажирского лайнера.

Я бы на месте этого долбоклюя тут же и застрелился. А он только развернулся для новой атаки.

Пока мы сходились, я поймал гедонскую волну и успел сказать: «Давай ещё разок!» Но тут слева от меня крылья Крейна превратились в шар белого пламени, и мне сразу стало невесело. И вместо того, чтобы оперировать электромагнитным полем, я тоже расчехлил ракеты.

Когда я всаживал ракету в двигатели гедонцу, чувство было такое, будто штык в него втыкаю, в живое, под рёбра, честное слово! Не бывало такого со мной: первобытная какая-то жаркая злоба. Мстительная.

Суки.

И подозреваю, многие из наших чувствовали похожие вещи. Я вспоминал о чиеолийцах, которые дрались за своих родичей, на которых гедонцы ставили опыты — об их мстительной ярости, о том, что никто из них не выжил — и это ещё усугубляло. Я отрывался по полной. Да, кроме прочего — за мужей Гелиоры. Как за братьев. И за Крейна, как за брата. И за выпотрошенных нги, и за детёнышей мохнариков. И за тех, кого они ещё убивали, будь то пираты, солдаты или гражданские, будь то двуногие без перьев или двуногие с перьями, или даже совсем ксеноморфы.

Мы пустили им пух. Скажу больше — мы пустили им кровь по полной. Мы снесли со станции антенны глубокой связи и все ощущала, какие отследили, с мясом и костями, мы слушали эфир — и никто из гедонцев даже не мяукнул своим вооружённым силам. Мы потеряли троих, но гедонцам дали Простора нюхнуть, чтоб им всем гореть — и когда они превратились в куски металла, пластмассы и органики, мы взяли их станцию с потрохами, мы взломали ангар и завели туда наши крылья.