Юрий Брайдер - Хозяева Острога

Опасные ситуации возникали каждую минуту, причём как с той, так и с другой стороны.

Был случай, когда “хозяйская кочерга”, уже как будто бы миновавшая Темняка, вдруг свечой взмыла вверх, а потом спикировала прямо на него. Казалось, любителю игры в лапту пришел конец, но судьба распорядилась иначе — в последний момент увела летающую смерть прочь, оставив ему на память только подпаленные брови и ресницы.

Был и другой случай, когда боешник, на диво проворный и в движениях точный (ему бы ещё немного хладнокровия!), трижды отбивал щитом роковой снаряд, но тот, словно заколдованный, всякий раз возвращался назад, заходя то слева, то справа, то вообще сзади.

И чем дольше длилась эта сумасшедшая игра, тем заметнее менялся импровизированный “мяч” — корпус его постепенно деформировался, адское пламя разгоралось всё ярче, а скорость полета возрастала после каждого удара.

Темняк, за неимением ничего лучшего отражавший наскоки “хозяйской кочерги” снятым с ноги башмаком, уже хотел предложить сопернику ничью, но тут ситуация разрешилась сама собой, хотя, возможно, и не без участия высших сил, на которые оба они уповали.

“Кочерга”, в очередной раз отбитая боешником, у которого вследствие обильного потоотделения сверкала уже не только голова, но и грудь, взорвалась, отлетев от него всего-то на пару метров. Всё могло бы закончиться банальной контузией или парой царапин, но, к сожалению, дьявольская штуковина была снаряжена не бензиновым двигателем и даже не динамитом, в чем-то похожим на звездное вещество.

Если Темняка, находившегося от места взрыва почти в полусотне шагов, сначала кувырком несло по воздуху, а потом долго катило по уличному мусору, можно было легко представить себе, что случилось с несчастным Гробом, едва не ставшим чемпионом Бойла по лапте.

— Матч закончился в связи с невозможностью одной из сторон продолжать его, — пробормотал Темняк, осторожно ощупывая свое тело, пострадавшее не столько от взрывной волны, сколько от контакта с разными острыми предметами, составлявшими значительную часть местного мусора. — Кажется, в мире спорта это называется технической победой…

Дым стоял столбом, и в нём всё еще крутились какие-то тряпки. Рядом с Темняком брякнулся обломок щита — расплющенный, перекошенный, заляпанный кровью. Наверное, это было единственное, что осталось от боешника, в течение какого-нибудь часа превратившегося из “черного” в разноцветного, а потом вообще распавшегося на молекулы.

— Эх, грехи наши, — застонал Темняк, с трудом принимая вертикальное положение. — Жаль парня… За себя умел постоять и за словом в карман не лез. С такими только и дружить…

Впрочем, скорбеть о покойниках и зализывать собственные раны было некогда. Схватка ещё не закончилась, о чем свидетельствовали крики, долетавшие сюда сквозь пелену дыма. Надо было спешить на помощь сотоварищам, ведь на Бойле шла в зачет только командная победа. Но сначала требовалось починить рогатку.

— А я уже и с жизнью успел распрощаться, — рассказывал Тюха, которого от пережитых треволнений всё ещё трясло. — Думал, конец нам пришел.

— Неужели вы такой компанией не могли справиться с одним-единственным врагом? — упрекнул его Темняк.

— Так уж случилось, — произнес Тюха с покаянным видом. — Меня он почти сразу ранил. Да ещё в правую руку. А с новичков какой спрос. Растерялись, словно малые дети. Оружие бросили… Не появись ты в самый последний момент, мы бы сейчас кровавые пузыри пускали.

Свист и Бадюг, сидевшие неподалеку, в основном помалкивали. И правильно — хвалиться было нечем. От их прежнего гонора не осталось и воспоминаний. Смерть хоть и прошла мимо, но оставила в душах неизгладимый след.

— А ты удалец, — продолжал Тюха уже совсем другим тоном. — Даром что чужак. Четверых врагов в одной схватке уничтожил. Такого на Бойле, наверное, ещё и не случалось.

— Почему это сразу уничтожил! — возразил Темняк, которому подобные дифирамбы были явно не по душе. — Один погиб, не спорю. Только он, считай, сам на “хозяйскую кочергу” напоролся. А остальных я лишь хорошенько оглушил. Очухаются. Вон тот вроде уже шевелится.

Темняк указал на лежащего неподалеку “черного” боешника — последнего из тех, с кем ему довелось сегодня схлестнуться.

— То, что он шевелится, ещё ничего не значит, — Тюха наклонил голову так, словно прислушивался к чему-то далекому-далекому. — На Бойле все побежденные — мертвецы. Даже если они могут напоследок сплясать.