Филип Фармер - Мир Реки - Магический лабиринт

Фрайгейт улыбнулся и, подняв руку, сложил большой и указательный пальцы в колечко.

— Что, если мы откажемся возвращаться на Землю с ее утопическим раем? — продолжал Бёртон. — Что, если мы предпочтем другой образ жизни? Ведь даже если нам удастся полюбить описанную мною Землю, еще не сказано, что все мы туда попадем!

Зато мы все без исключения можем сесть на корабль — на все корабли, что есть в ангаре, если захотим, — выбрать по каталогу навигационной системы девственно чистую планету и улететь туда.

Что ожидает нас там — нас, разношерстную группу почти бессмертных людей разных рас, наций, языков и эпох? Конечно, не та роскошная и легкая жизнь, какой мы наслаждаемся здесь, или более скромная, но не менее легкая жизнь на Земле. Даже взяв с собой записи научных и технических достижений этиков, мы практически не сможем ими пользоваться в течение нескольких столетий. Нам придется долго ждать, пока население планеты увеличится настолько, чтобы хватило рук для черной и трудной работы по добыче сырья и его обработке.

Этики разместили генераторы ватанов с записывающими устройствами на многих планетах, как и на нашей Земле в свое время. Мы сможем иметь там детей, поскольку они будут рождаться с ватанами, а стало быть, будут обладать самосознанием и свободой воли. Но, — Бёртон вновь внимательно оглядел аудиторию, — если кто-то из нас или наших детей умрет, то останется мертвым надолго. Возможно, навсегда. Сумеют ли этики проследить наш путь, мы выясним сразу, как только прибудем на место. Не исключено, что нас признают достойными и позволят жить дальше. А может, и нет. Но в любом случае, если мы умрем рано, то это будет надолго, поскольку этики доберутся до нашей планеты, быть может, лишь через много тысячелетий. И даже если наши потомки сумеют построить необходимую для воскрешения аппаратуру, откуда нам знать, захотят ли они нас воскрешать? Мы не в силах предугадать, какая политическая, религиозная и экономическая ситуация сложится на планете к тому времени. Наши потомки могут решить, что лучше оставить нас покойниками.

И это далеко не самое худшее, что может с нами случиться. Сначала, когда мы высадимся на планету, построим своими руками жилища, возделаем землю, посеем зерно и пожнем урожай, дадим жизнь первому поколению, мы будем довольно-таки гармоничным обществом. Но по прошествии веков и тысячелетий наш общий язык, эсперанто, разделится на диалекты, а затем и на языки, которые будут отличаться друг от друга не меньше, чем французский от албанского. И хотя смешанных браков будет много, некоторые группы наверняка сохранят свои расовые особенности, и наш отважный новый мир поделится на расы.

Разные языки и разные расы. В точности как на старой Земле. Зато нам не грозит однообразие.

И как бы ни старались мы воспитывать детей с любовью, со временем, после смены нескольких поколений, а то и гораздо быстрее, население планеты станет таким же, каким оно было на прежней Земле.

Дамы и господа! Приложив немало усилий, пережив неисчислимые трудности и опасности, создав по возможности наиболее справедливое общество для всех, мы тем не менее неизбежно станем свидетелями его деградации. Как и на Земле, оно расслоится на сильных и слабых, бедных и богатых, ведущих и ведомых, смелых и трусливых, глупых и умных, открытых и замкнутых, дающих и берущих, милосердных и равнодушных или жестоких, отзывчивых и черствых, нежных и грубых, мучителей и жертв, разумных, полубезумных и ненормальных.

Там будет ненависть, но и любовь, отчаяние, но и радость, поражения, но и победы, горе, но и счастье, безнадежность, но и надежда.

Бёртон мельком посмотрел на слушателей, охватив все лица единым взглядом. Они предчувствовали, что он скажет дальше — если не точные слова, то смысл наверняка.

— Зато… жизнь наша будет полна разнообразия, богата всеми красками спектра, чего не сможет дать нам безопасное существование на Земле.

Дух приключений не покинет нас.

Мы откажемся от земного рая, но захватим толику рая с собой — и, я уверен, немалую долю ада. Может ли рай существовать в пустоте? Если не будет ада, как вы узнаете, что живете в раю?

Я спрашиваю вас, друзья мои, и даже тех, кто, возможно, не хочет быть мне другом: что мы выбираем? Новую Землю? Или неизведанное?

Аудитория молчала. Наконец голос Фрайгейта разорвал тишину:

— Это что, риторический вопрос? Куда ты сам собрался, Дик?

— Ты знаешь куда, — ответил Бёртон. И махнул рукой, показывая на звезды.