Дмитрий Володихин: «Если», 2008 № 11

Утвердительно кивая, Хайнлайн спросил:

— Восемь дней назад она не упоминала о странном сновидении?

— Нет, — сознался я.

— Выходит, увидеть сон ей предстоит сегодня! — воскликнул Кэмпбелл. — Ничто не решено! Мир по-прежнему в опасности, а мы бессильны! Давать наставления бесполезно — мы подготовим одну мисс Бетелл, а на встречу отправится другая.

— Спокойно, парни, — усмехнулся я. — Агнес не один десяток лет состояла при мне секретарем. Это она всегда наводит заключительный глянец на мою работу. Мы как за каменной стеной!

В январе состоится полное солнечное затмение, тень пройдет над Индийским океаном, над Суматрой и Борнео. Два дня спустя инопланетяне вторгнутся на Землю.

Никакие космические корабли не замерцают в голубом небе, не зависнут над нашими городами. Однако ночью, когда у горизонта мы увидим мигающие световые точки, бледные и мелкие, как звезды, мы примем их за наши собственные самолеты или спутники. Но нет, это будут инопланетные корабли, корабли завоевателей.

Вот и все, что мы увидим. То, что мы услышим, будет расплывчатым и туманным — слухи. Или, точнее, один слух, но настойчивый: инопланетянам нужны добровольцы.

Разумеется, нам с друзьями по факультету потребуется море пива, чтобы обсудить слух в подробностях. Я развиваю теорию розыгрыша.

— Если в ионосфере притаились повелители Вселенной, — говорю я, — а наше правительство неспособно держать оборону, поскольку земное оружие против них бессильно, и наш президент никогда с ними не встречался, потому что мы не знаем, как вступить в контакт, то каким образом им удалось выучить языки Земли настолько хорошо, чтобы распускать слухи?

— Может, они выучили английский, пока смотрели телевизор? — встревает Дэвид. Мы все смеемся над несчастным факультетским женатиком, потому что люди мы не самые приятные.

Шелби, наша этнолингвистка, подается вперед, дабы объяснить Дэвиду, насколько «вне» должен быть внепланетный язык и, господи боже, неужели он ни черта не смыслит в межкультурных контактах? Шелби немного пьяна и немного резка, и вскоре Дэвид с женой уходят.

Чтобы разрядить обстановку, я предлагаю выпить за инопланетян.

— Кто, как не они, отвлекает от повседневных проблем, — возвещаю я, прежде чем признаю, что понятия не имею, как может состояться взаимопроникновение культур. Ведь ни одного пришельца мы не видели. У нас и имелось-то лишь размытое изображение с любительского телескопа одного космолета: очертания приземистого, почти квадратного корабля.

— Во Вселенной, наверное, не слишком многолюдно, — задумчиво говорю я.

— С чего это ты взяла? — спрашивает мой муж Джим.

Шелби усмехается и подается к Джиму. Джим даже глазом не ведет. Он хорошо знает Шелби, они закадычные друзья, правда, когда Шелби не слишком пьяна.

— Когда человек вышел из Африки, — говорит Шелби, и все за столом стонут. — Когда человек вышел из Африки, — ревет она, перекрывая стоны, и стучит кулаком по столу, — у него не было ни искусства, ни украшений, и мало что отличало племенную группу в Европе от племенной группы в Азии. Это потому что у племенной группы был размах… — Она широко разводит руки: — Ну, огромные охотничьи территории. О ресурсах речь не шла, понимаешь?

Джим кивает.

— Но потом популяция начинает расти. Твои дети уже не могут образовать новый клан внутри племени, не вторгаясь на территорию другой группы. Возникает конфликт. Людям надо знать, кто враг, а кто друг, с одного только взгляда, и притом на расстоянии. Одни люди, — она подвигает к себе солонку и перечницу, — начинают раскрашивать лица красным. А другие, — она подтягивает к себе стопку подставок под пиво, — принимаются размалевываться белым. Начинается примитивная дифференциация.

Она сталкивает перечницу с подставками, заставляя их сражаться.

— Шелби, — Джим берет ее за руку, чтобы прекратить подставочно-перечные войны. — Шелби, у меня-то лицо не красное.

— Да нет, красное, — говорит она. — А еще белое и синее. — Свободной рукой она указывает на флаг со звездами и полосами, висящий над стойкой. — Вон оно, твое лицо. Прямо там.