Сняв себе скромную квартирку в пригороде Нью-Йорка, молодожены прожили на Восточном побережье еще год. А потом Америку потрясла трагедия в Перл-Харборе, и Соединенные Штаты официально вступили во вторую мировую войну. Каттнера призвали в армию, но на фронт он не попал из-за врожденного порока сердца и всю войну провел санитаром в военном госпитале в Форт-Монмуте, штат Нью-Джерси.
Как уже говорилось, в литературу Мур и Каттнер пришли еще до войны. А стоило им только пожениться, как их творческие энергии слились в одну «критическую массу» — и началась цепная реакция! Для знававших их по отдельности читателей фантастики признанная дама и подававший надежды король из колоды куда-то бесследно исчезли, зато посыпалось два десятка «джокеров».
Ни один из известных нам в переводах юмористических рассказов Каттнера под его именем при жизни писателя не выходил. А многие серьезные — в частности, упомянутое «Лучшее время года» (1946) — и написаны не им. Зато теперь вся продукция, подписанная многочисленными «мужскими» псевдонимами, представляла собой плод коллективного творчества супругов. Причины подобной дискриминации по признаку пола (считанные совместные рассказы вышли под именем одного Каттнера) очевидны: к «авторшам» читатель science fiction привыкнет еще не скоро.
Знаток жанра Сэм Московиц вспоминал: «Представьте себе, что кто-то из авторов, которых вы числили в третьеразрядных, вдруг заявит, что именно им и никем иным написаны многие превосходные вещи Теодора Старджона или Клиффорда Саймака. А попутно еще и признается с легким смущением, что и кое-какие произведения Марка Клифтона, Кордвайнера Смита, Кристофера Энвила и других — тоже его! Приблизительно ту же реакцию вызвало публичное признание Генри в том, что Лоуренс О’Доннелл и Льюис Пэджетт — это все он, Генри Каттнер. А кроме того — еще и Кит Хэммонд, Келвин Кент, Пол Эдмондс и ряд других авторов с устойчивой репутацией и именем!»
Вскоре успех Генри Каттнера достиг славы таких корифеев тогдашней НФ, как Азимов, Ван-Вогт, Лейнстер или Лейбер. Однако, в отличие от всех перечисленных, Каттнер, вероятно, был единственным, кто достиг вершин славы, оставаясь инкогнито. И притом не без помощи сознательно оставшейся в тени жены…
Писали они так: Каттнер начинал фразу, а Мур ее заканчивала, после чего супруги менялись местами. Ему явно лучше удавались завязки рассказов, а она безукоризненно писала финалы.
Чтобы завоевать любовь наших читателей, Каттнеру и Мур достаточно было бы написать всего два цикла — уже упомянутые «галлагеровский» и «хогбенский», подробно представлять которые, полагаю, нет необходимости. Однако из-под пера Лоуренса О’Доннелла, Льюиса Пэджетта и иже с ними вышло еще немало других прекрасных рассказов, украсивших не одну антологию «лучшего за год». Достаточно вспомнить новеллу «Твонки» (1942), в которой замаскированная под радиоприемник «умная» машина вела слежку за своим хозяином. Или рассказ «Все тенали бороговы…» — о сообразительных детях, быстро разобравшихся в странных игрушках, случайно попавших к ним из будущего или какого-то иного измерения. А еще «Механическое эго» (1949), «Ты трогать моя подруга?! Моя убивать!» — эта фраза голливудского режиссера, превращавшегося то в Ивана Грозного, то в питекантропа, также в свое время стала фольклором…
В активе «фантастической пары» есть и произведения крупной формы, хотя по американским стандартам их немного. Самые известные — это «Мутант» (1953) и «Ярость» (1950). Первая книга представляет собой цикл новелл о телепатах-изгоях (не путать с Хогбенами), вынужденных бороться за право на существование среди нормальных людей. А «Ярость» выросла из планировавшегося продолжения к рассказу «Столкновение ночью» (1943). В романе рассказано о переселении остатков человечества на Венеру — после того, как жизнь на Земле, перенесшей ядерную войну, стала невозможной. Однако, освоившись на дне венерианских океанов, люди пытаются выжить в малокомфортабельной обстановке, повторяя пройденное: создав тоталитарную политическую систему…
Может быть, этот дуэт написал бы и больше, но 4 февраля 1958 года он распался — умер Генри Каттнер.
Когда болезнь обострилась, супруги переселились поближе к Лос-Анджелесу, в щадящий климат курортного приморского местечка под названием Лагуна-Бич. В начале 1950-х, пользуясь привилегиями участника войны, Генри Каттнер поступил без экзаменов в местный Университет Южной Калифорнии. Проучившись три с половиной года, он уже начал работу над дипломом, но тут его и настиг фатальный инфаркт. Смерть забрала писателя, несколько месяцев не дожившего до своего 44-летия, из только что купленного супругами нового дома — на сей раз в одном из самых мирных и симпатичных лос-анджелесских пригородов, Санта-Монике.
Читать дальше