Александр Громов - «Если», 2004 № 05

Спрятаться было некуда. Каждый выбил небольшую площадку во льду, на которой мы могли стоять. Оставалось прижаться к ледяной стене, закрыть головы и ждать. Меня камни не задели. Булыжник величиной с кулак отскочил от рюкзака Гэри и улетел в пространство. В Канакаридеса ударили два довольно больших камня: один попал в верхнюю часть левой лапы, руки, или как там ее, второй в шишкастую спинную бороздку. Звук был такой, словно камни стукнулись о шифер крыши.

— Пистон мне в задницу, — отчетливо выговорил Канакаридес, стоически вынося камнепад.

Когда обстрел закончился, Пол докричал последние извинения, а Гэри высказал все, что он о нем думает, я, вбивая ботинки в лед, прошел шагов десять к тому месту, где стоял богомол, прижавшийся к ледяной стене: правая передняя лапа поднята, но пальцы твердо держатся за вонзенный в стену ледоруб.

— Вы ранены? — спросил я, опасаясь, что придется воспользоваться красной кнопкой, дабы эвакуировать жука, и таким образом загубить все дело.

Канакаридес медленно покачал головой: не столько в знак отрицания, сколько для того, чтобы проверить, как работает шея. Со стороны зрелище было страшным: неуклюжая голова и улыбающийся клюв вращаются в любом направлении почти на двести семьдесят градусов! Свободная передняя лапа гнется совершенно невероятным образом, а длинные пальцы без суставов осторожно гладят и ощупывают спинную бороздку.

Щелчок. Вздох. Щелчок:

— Все в порядке.

— Впредь Пол будет осторожнее.

— Надеюсь.

Пол и в самом деле стал осмотрительнее, но дорога была омерзительной, и еще нескольких камнепадов избежать не удалось. Правда, на этот раз обошлось без последствий. Десять минут и шестьдесят футов спустя Пол добрался до вершины, нашел надежное местечко для страховки и позвал нас. Гэри, все еще раздраженный, — он терпеть не мог, когда на него рушились камни из-под чьих-то ног, — пошел следующим. Я велел Канакаридесу идти за ним, футах в тридцати ниже. Я полез последним, пытаясь держаться поближе, чтобы видеть и увертываться от летящих булыжников, если таковые посыплются, когда мы достигнем каменной кромки.

К тому времени, когда мы все начали подниматься по северо-восточному ребру, видимость уменьшилась до нулевой, температура упала градусов на пятьдесят, снег стал еще гуще и глубже; было слышно, как лавины несутся по восточному склону К2. Мы по-прежнему оставались в связке.

— Добро пожаловать на К2! — крикнул Гэри, занявший первое место. Его парка, капюшон, солнечные очки и голый подбородок превратились в устрашающую, покрытую сосульками массу.

— Спасибо, — щелкнул-прошипел Канакаридес, как мне показалось, довольно-таки церемонно. — Оказаться здесь — огромное удовольствие.

Застряли здесь на три дня и ночи, ожидая приближения четвертой. Бессильно скорчились в палатках, поедая питательные брикеты и готовя суп, который ничем нельзя заменить, тратя нагревательные заряды в плитках, чтобы растопить снег, с каждым часом слабея и все больше злясь из-за недостатка кислорода и отсутствия физических нагрузок. Ветер выл, и шторм бушевал трое суток, даже четверо, если считать наш подъем из Лагеря Номер Два. Вчера Гэри и Пол, идущий впереди, на невероятно крутом гребне пытались проложить дорогу в бурю, через отвесный траверс, решив протянуть стационарную веревку, даже если потом придется взбираться на вершину с мотком бечевы, застрявшим в наших карманах.

У них ничего не вышло. Бедняги повернули назад, проведя три часа на воющем ветру, едва не обморозившись, покрывшись ледяной коростой. Пол трясся в ознобе часа четыре, хотя регулятор термскинов был поставлен на верхнюю отметку. Если мы не пересечем этот траверс как можно скорее, буря там или не буря, нам вообще не придется беспокоиться о том, какие припасы и снаряжение оставить для восхождения, поскольку никакого восхождения не будет.

До сих пор непонятно, как два дня назад нам удалось подняться из Лагеря Номер Два на эту узкую полоску выветрившегося гребня ребра. Наш жук, очевидно, был на грани изнеможения. Техника явно его подводила, несмотря на лишние ноги и непомерную силу, и мы решили последние несколько часов подъема идти в связке, на тот случай, если Канакаридес вдруг отстанет. Вряд ли стоит нажимать красную кнопку сигнализации наладонника, только чтобы сообщить прибывшим ооновским парням, что Канакаридес нырнул головой вниз, прямо на ледник Годуин-Остен, пролетев до этого пять тысяч футов.