Роджер Желязны - Колесо Фортуны

Он смотрел на Грега.

— Вы, должно быть, муж моей дочери, — сказал он.

— Кто вы? — Но, разумеется, Грег знал, кто это. Ему следовало спросить: «Почему?» или «Как это могло случиться?»

Хранитель шансов встал.

— Я потерял дочь и внучку. Вы потеряли и жену, и дочь. Мы — участники одной трагедии.

— Вы — нет, — сказал Грег, вспыхнув от ярости. Он вспомнил отрубленные пальцы жены.

— Вы вправе меня ненавидеть, — сказал Хранитель шансов. — Но вы ненавидите по незнанию, а я бы предпочел, чтобы вы ненавидели сознательно. У информированной ненависти клинок острее.

И Хранитель шансов объяснил.

Его дочь выбрала свой путь. Всепонимающий родитель, он разрешил ей. Она вышла замуж, став заложником фортуны. Он следил за ее развитием с опасением.

У нее все было хорошо. Числа, казалось, любили ее. Она преуспевала, играя с ясным умом и гордым сердцем.

Затем, по глупости, пожелала оспорить приговор, вынесенный ее дочери. Она захотела отменить происшествие, которое считалось незначительным.

И проиграла.

— Я смотрел, как ей отнимали пальцы, — сказал старик, и в голосе зазвучала боль. Он, разумеется, и раньше видел подобные акции, причем с гораздо более тяжкими последствиями. Но то была его дочь, и ее боль многократно отозвалась в нем.

— Я был опустошен. «Случилось то, что должно случиться», говорил я, но я потерял веру и стал искать выход. Я рассудил, что моя дочь больше не должна страдать. Я поставил ее над Числами. Я согрешил. Я манипулировал результатом. Я бросил вызов шансам. Я повернулся спиной к Случайности и Царству.

— Но тогда почему…

— Я стал жаден до удачи. Возгордился. Я хотел защитить свою дочь, избавить ее от боли. Но я пошел дальше. Как обезумевший Бог, я осыпал ее подарками. И я зашел слишком далеко. Кажется, Совет временами начинал меня подозревать. Сегодня они застали меня в Матрице за программированием очередного чуда, этой вашей — как вы ее называете? — премии. Как сказали бы в вашем мире, поймали меня с поличным.

Грег подался вперед и сжал плечо старика.

— И они сотворили этот кошмар? Убили Холли и Мириам, чтобы наказать вас ?

Старик печально покачал головой.

— В нашем мире не существует такой вещи, как наказание. Причины и следствия наказания нам незнакомы. Они просто пресекли мое вмешательство. Прервали длинный ряд случайных событий. Восстановили неизбежное равновесие.

Старик стряхнул с плеча руку Грега и встал. Он оказался выше Грега и заговорил с вновь обретенной надменностью:

— Вы вправе ненавидеть меня. Моя чрезмерная опека породила вакуум, в который ворвалась трагедия. Это моих рук дело. Я не в силах ничего изменить. Я мертв, сломлен собственной гордыней. Я существую только потому, что у меня нет иного выбора.

Он прошел мимо Грега и распахнул дверь кладовки. На пороге он обернулся.

— Мне очень жаль, сын мой. Я раздавлен твоим миром, а ты раздавлен моим. Между нами не осталось ничего, кроме тоски. Прощай.

Когда Грег кинулся к кладовке, Хранитель шансов уже исчез. Проход в Свипер-Сити сузился. Сжавшись до размеров линейки, он опустился к самому полу и скользнул под кровать. Когда Грег рывком отодвинул кровать, то не нашел ничего, кроме пыли и одного грязного вязаного носка.

— Я подаю апелляцию! — закричал он. — Я имею право на апелляцию!

Уши, которые могли его услышать, находились слишком далеко, а возможно, и не существовали вовсе.

На похоронах он был с родителями. Их лица отражали его собственное отчаяние. Они любили Холли и Мириам. Миниатюрность дочкиного гробика ослепляла, казалась каким-то богохульством, требующим вселенского отмщения.

Он бросил работу. Снял все свои сбережения и отправился в Лас-Вегас. Он потерял все, что имел, потерял с равнодушием, привлекавшим женщин. Остролицая дамочка с плотоядной улыбкой спросила, не хочет ли он подняться в ее комнату.

— Простите, — сказал он. — Я женатый человек.

Он вернулся в свой номер поздно ночью и одетый завалился на кровать. Спать он не мог, поэтому включил настольную лампу и уставился в потолок. У него разыгралась мигрень; тени на стенах шевелились, как тараканы. Грег поднялся и стал рыться в чемодане. Он выудил ярко-красный шарик с голограммой поцелуя и вновь улегся на кровать, устроив шарик на животе.

— Я проиграл все, — пробормотал он. — И играл я по правилам. Итак.

Он подождал. Ему казалось, что ничего не произойдет.

Но внезапно это возникло. Оно выскользнуло из-под двери ванной и растянулось на полу прямо перед ним.