Р Подольный: Скрипка для Эйнштейна

Роман Подольный

Скрипка для Эйнштейна

Телефонный звонок.

- Леру!

- Ошибка.

Телефонный звонок.

- Юлю.

- Извини, Лева, я жду очень важного звонка.

- Николая.

- Сейчас позову.

Брат берет трубку и говорит, говорит, говорит.

Я показываю ему кулак. Не обращает внимания. Кончил разговор. Ушел в свою комнату.

Я сижу у телефона. Ведь сегодня в "Комсомолке"... Это мог сделать только Витя. Значит, он в Москве.

Собственно говоря, его звали Витольдом. И он откровенно завидовал. Всем, носившим более человеческие имена. Он вообще многим завидовал. И будет...

Я помню Витю столько же, сколько себя. Лучший Друг старшего брата. У одного костяшки на правой разбиты - значит, у другого скула рассечена. Но - ничего. Будто так и надо. У одного двойка - и у другого. Прогуливали вместе. И в классном списке фамилии рядом. Потом уже, классе в восьмом, Николай вырвался. Призы на олимпиады. Курсы при МГУ. Физмат.

- Завидую! - сказал Витольд, засыпавшийся на экзаменах.

(Мне всего было двенадцать лет, что я понимала, пигалица, но тогда в первый раз это слово меня обожгло. А сколько раз я его слышала раньше...

Помню:

"Люди в кино идут, а мы на уроки. Завидую. Пошли, Коля?"

"У людей змей летает. Завидую. Сделаем, Коля?"

"С какой девушкой парень идет! Завидую. Познакомимся, Коля?"

Отец бывал в командировках, мамы давно не было, Коля таскал меня за собой.

"Ну сестра у тебя! Не завидую", - говорил Витольд время от времени.)

- Завидую! - повторил Витольд. - У соседей папахен на Севере три года проработал, "Волгу" купил.

- Пока, пацанка! - кинул он мне. - До встречи через три года, Николай. Я уже завербовался.

- Легкий парень, - сказал отец. Непонятно сказал. То ли в осуждение. То ли...

Потом Витя приехал. Затискал Кольку в объятиях. Хлопнул меня по плечу. Стал рассказывать про парня с зимовки.

- Йог, настоящий йог. Час на голове стоит. Два - стоит. Завидую. Он еще и животом шевелить умеет.

- Как с автомобилем? - весело спросил Николай. - Скоро покатаешь?

- Автомобиль? - Витя удивился. - Ах, да! Так я ж его давно купить могу. Неинтересно. Вот у нас один парень в шахматы... по переписке мастером стал. Завидую!

- Сильно завидуешь?

- Не очень. У меня уже первый разряд. А вот Трофимов у нас на стометровке в десять и пять десятых укладывается. Завидую.

- Как решил с институтом? Куда поступать будешь? - озабоченно спросил Николай.

- Вспомнил! Да, я в этом месяце до отпуска должен последние экзамены на заочном мехмате сдать. Вступительные у меня в Магадане приняли, а потом в год по четыре семестра укладывал. Не хуже кого другого... Времени много было. Завидую!

- Кому?! - Николай откровенно любовался товарищем.

- Да тем, кто на зимовке на следующий срок остался. Сколько сделать можно! Я вот не выдержал. Москвичам позавидовал.

- Легкий парень, - сказал отец. Осуждения в его голосе теперь совсем не было.

Он исчезала завидуя кому-то, и появлялся снова, продолжая завидовать, но уже кому-то другому. У аэродрома его охватывала зависть к уезжающим. У кинотеатра - к зрителям. У ресторана - к тем, кто сидит внутри.

- Ка-акого они цыпленка табака едят. Пойдем, ребята!

- Юлька молода еще, - возражал Николай.

- Молода! Завидую. Сколько ей еще жить-то! На семь лет больше нас, а если еще учесть, что женщины дольше лямку тянут...

Он завидовал - не обидно ни для себя, ни для других - всему. Хорошему стихотворению и замшевому пиджаку. Значку альпиниста и портрету в газете. И сам печатал стихи. И тут же переставал их писать. А замшевый пиджак надел два раза. Значок альпиниста он даже получать не пошел. "Мой же он", - пожав плечами, объяснил нам с Николаем.

Но однажды Николай вместо "молода еще" сказал: "Что ж, пошли". И мы ели этого самого цыпленка и пили какую-то кислятину.

- А сестра-то у тебя, - вдруг сказал растерянно Витольд, - завидую...

- Заведи себе, - засмеялся брат.

Но Витя не принял шутки. Он прикусил губу.

Я испугалась. Он ведь всего умеет добиться. Я его полюблю. Он на мне женится. А потом чему-нибудь еще позавидует. Чьему-нибудь мужу. Китобою. Разведчику. И влюбится. Уплывет, Исчезнет. Не хочу!

Надо пошутить. Сбить тон. А то вон Николай уже серьезное лицо сделал.

- Вить, а есть на свете кто-нибудь, кому ты никогда не завидовал?

- Дай подумать, - он не отводил от меня цепкого взгляда - ...Нет! Всем завидовал.

- И несчастным влюбленным? - хмуро спросил Николай.

- Так они же стихи пишут! Сонеты, как Шекспир. Поэмы. Завидовал!