Владимир Покровский - Танцы мужчин

- Рейс, рейс назовите!

- Ни-ор-даааан! Сюда!

- Я его уже вызвал, - сказал Мальбейер.

Люди, люди вокруг, ни одного лица, сплошь маски. Дайре это вдруг показалось странным, даже испугало немного.

- Рейс! Назовите рейс!

- Вы все узнаете! Пропустите, ну?

Сентаури почувствовал себя главным, а потом вспомнил, что теперь, когда история с сыном Дайры неминуемо должна выйти наружу, это не такая уже фантазия.

Сквозь толпу ужом проскользнул Ниордан. Вуалетка его была аккуратно подвернута и заткнута за козырек шлема - вопиющее нарушение устава при захвате, поиске и тем более проверке, но так делали многие, потому что главный инструмент проверяющего - глаза.

- Да вы нас пропустите или нет? - теряя терпение выкрикнул Сентаури.

- Правда, что там и половины зараженных не было, а других можно было спасти?

- Нет. Вы все узнаете. Не скапливайтесь! Разойдитесь!

- Они убивают нас, где только могут. Им что, у них сила, - послышался чей-то скандальный голос. - Уж такие они люди.

- Да разве они люди? Чудовища!

Сентаури трясущимися руками заткнул вуалетку под шлем.

- В па-аследний ррраз!. Па-прашу ррразойтись!

- Гляди, командует. Очень главный.

- Ниордан, пойдем к машине, - попросил Дайра. Ниордан кивнул. Жадно прищурившись, как будто перед ним была сложная дорога, он разглядывал плотную шевелящуюся массу людей.

- Глядите все на этого человека, - громким командным голосом сказал вдруг Сентаури, указав на Дайру. - Только что он убил своего сына... которого... убил потому, что хотел спасти вас, именно вас, да еще пару десятков тысяч других. Вам про него легенды надо рассказывать, молиться на него надо, а вы, пиджаки, клянете нас... мы для вас жизни...

- Один сынка своего прикокошил, а другой хвалит! А?

- Скафы, что вы хотите? Ребенка - и того не жалеют. По одному подозрению.

- Ниордан, - сказал Дайра.

Тот с ловкостью фокусника выхватил оккам и пустил над головами очередь. Слаженно ахнув, толпа подалась назад.

ДАЙРА

Потом они шагали по летному полю, смутно отражаясь в темно-синем покрытии. Ровные ряды атмосферников, серебристых сплющенных сигар, между ними - россыпью брошенные "пауки". Ни одного человека вокруг. Снова удушающая жара. Пот.

- Это вы напрасно, друг мой Сентаури, - озабоченно говорил Мальбейер. Это запрещено. Могло кончиться плохо.

- Да я припугнуть только, - оправдывался тот. - Никогда бы я в них не выстрелил.

- И все-таки напрасно. Отношение к скафам и так далеко не благоприятное.

А Дайра вставлял - все кончено. А Ниордан кивал головой.

Сентаури бросил на своего командира презрительный взгляд.

Потом они заметили, что давно уже стоят перед пауком Дайры. Роскошный лимузин Мальбейера находился чуть дальше. Ниордан быстро и ловко занял свое место. Сентаури мрачно бубнил что-то неразборчивое.

- Вот, - сказал ему Дайра. - Вот ты опять спас мне жизнь. Весь день только и делаешь, что жизнь мне спасаешь. Они могли нас на куски разорвать.

- Ты смог бы, - с ненавистью глядя на него, ответил Сентаури. - Ты у нас герой. Молиться на тебя надо.

Мальбейер укоризненно покачал головой.

- Ах, ну зачем такая злая ирония? Дайра у нас действительно герой сегодня, - он тронул Дайру за плечо, но тот, как бы невзначай, отстранился. - Вы совершили сегодня подвиг, дорогой Дайра. Подвиг с большой буквы.

- Его нет, - сказал Дайра. - Кончено. Нет. Последняя соломинка. Ах, черт, нет! Ну и ну.

Говорил он невыразительно и смотрел невыразительно, ему много хотелось сказать, ему хотелось взмахнуть руками, прижать их к сердцу, сделать большие глаза, сильное, страстное хотелось придать лицу выражение, настолько сильное, что уж конечно выглядело бы фальшиво. Поэтому он заморозил себя.

А Сентаури злобно ткнул в него пальцем. - Ты никогда его не любил. Ты никого не любил. Меня тошнит от тебя. Собственного сына прикончил и хвастается, какое у него горе. Тоже мне, герой нашелся.

Дайра подумал - неправда! - и сказал ему. - Неправда, зачем ты так говоришь, ты же не знаешь ничего (он злится на меня почему-то. Почему он на меня злится?), не было на свете человека, которого я любил бы больше, единственное, за что я в этом мире еще держался, а теперь все, его нет, я его собственными руками, разве ты можешь понять, что я чувствовал, ты, кто никого не любит, из чувства долга не любит, это же дико. (Успокойтесь, успокойтесь, дорогой Дайра, и рука на плече, и голос баюкающий.) Ах, да отстаньте вы, ведь не он же убил своего сына, ведь не ты же убил своего сына, и эту дурацкую машину ведь не ты же спалил, ну так и помолчи, не мешайся. А Сентаури (вуалетка, как и у остальных, подвернута, лицо потное, рот искривлен, глаза на Дайру нацелены) сказал: - Вот так он любил сына, друг грандкапитан, этот ваш герой-Дайра. Вы слышали? Ведь он не о сыне горюет, он о себе горюет, скотина, пиджак.