Николай Басов - Проблема выживания

— Мы не уверены, что у нас будет возможность довести счет дней в месяце до двадцати двух, — сказал Перегуда. — Пока надеемся, что сумеем оставить двенадцать месяцев в году, но скорее всего они будут по три недели каждый или даже меньше. Понимаете, некоторые данные по ботанике позволяют предположить, что год тут в целом короче, чем на Земле. Но протекает интенсивнее.

— Значит, тут и зима будет? — спросил Ростик.

— Обязательно, вот только мы пока не знаем ее физических параметров, но она будет. Собственно, раз нас сюда перенесло, значит, основные наши... качества остаются почти теми же, что и дома. Лишь немного изменены.

— Кстати, о ботанике, — вступил Рымолов. — Вы, по моему, знаете одного парня с довольно интересной фамилией — Пестель. Он еще работал на биостанции, хотел, ка жется, в Москве учиться...

— Мы вместе служим, — сказал Ким. — А до того, как оказались в окопах, дружили.

— Да, мне тоже показалось, что ваши фамилии в справке Дондика стояли вместе. Так вот, все наши биологи и почти все ботаники погибли, как вы знаете. Они были теми, кто в первую очередь пострадал от нападения насекомых. Сейчас идет речь о том, чтобы создать новую биолабораторию, в которую подбирается мало-мальски подходящий состав. Ваш Пестель...

— Значит, он скоро получит повышение? — спросил Ким.

— Повышение?

— По отношению к нашему солдатскому бытию, любая смена жизни может быть только служебным повышением, — сказал Ким.

А Ростик подумал, что его друг почему-то говорит о себе, причем в большей даже степени, чем о Пестеле.

У этой реплики оказалось еще то плохое свойство, что она сломала установившийся мир и дружелюбие за столом. Оба ученых почувствовали себя виноватыми, словно они попросту спрятались за такими пареньками, как Ким и Ростик. Более непосредственный Перегуда попытался даже оправдываться, и тогда неловко стало уже всем.

Прошло совсем немного времени, и Ростик с Кимом поднялись, чтобы уходить. На прощание Перегуда предложил приходить по вечерам, когда темнеет и работать с большим телескопом становится невозможно из-за повисающей над ними завесы, перекрывающей не только солнечный свет, но и возможность наблюдения за соседними территориями.

Проехав полдороги, Ким попал в выбоину, образовавшуюся прямо на асфальте, свосьмерил колесо, и, чтобы не доломать его окончательно, ребятам пришлось дальше топать пешком. Они не разговаривали, пока Ким вдруг не произнес:

— Знаешь, самое главное в жизни — делать свое дело.

— Это еще понять нужно.

— Я вот уже понял, а все равно — никакого облегчения.

— Понял? — удивился Ростик. О себе он такого сказать не мог.

Они прошли сотню метров, прежде чем Ким признался:

— Я всегда хотел стать авиатором.

— Ты никогда не говорил... И что тебе мешает? У нас все-таки есть... был аэроклуб.

— Я раз пять ходил к врачу, и меня всегда заворачивали. Зрение. Но тут, может быть, где народу не ахти сколько, не станут слишком придираться. А значит... Значит, у меня есть надежда. Завтра же попробую найти этого Поликарпа и спрошу, не нужен ли им человек, который сделает все, что нужно.

Но ничего из этого грандиозного плана не вышло. Когда они свернули на Октябрьскую, Ростик обострившимся за время службы в окопах темновым зрением определил, что впереди кто-то есть. На миг ему стало жаль, что он не захватил с собой автомат. Но он все-таки одернул себя и лишь положил руку на плечо друга, призывая его быть готовым... К чему? Этого он и сам не знал. И все-таки в голове прокрутились неприятные мысли. Самой скверной была именно размолвка с Дондиком. Сейчас, может быть, наступала расплата?

— Так вот почему нас в увольнительную отпустили, — ахнул Ким. У него, похоже, появились те же подозрения. Но все вышло по-другому.

— Вот же они, — раздался голос Пестеля из темноты.

И навстречу Киму с Ростиком шагнул высокий, сутулый паренек в очках, но в форме и с оружием. Он переспросил их по фамилиям.

— А в чем дело? — поинтересовался Ким. Голос его не дрожал, но Ростик знал, что это дается другу немалой ценой.

— Собирайтесь, ребята, — устало и расстроенно сказал очкарик. — Прорыв линии обороны у Острохаток. Всех собираем, потому что...

Он не договорил, но для Ростика этого и не потребовалось. Это не арест, а просто отзыв из увольнения. Неприятно, но... не арест.

— Сейчас переоденемся, оружие подхватим и будем, — ответил за обоих Ким. Он тоже почувствовал облегчение.

Переодеваясь в еще сырую после недавней стирки форму, объясняя ситуацию маме, Ростик про себя подумал, что они только и успели, что поговорить в обсерватории да выспаться. Но в тот момент, когда он подгонял автоматный ремень к плечу, это показалось ему не таким уж малым отпуском. Другим, сказал он себе, и этого не досталось.