Брайан Герберт - Дюна - Пауль

Когда Лето вошел в зал, эрцгерцог поднялся из-за стола и сделал несколько шагов навстречу гостю. Они поприветствовали друг друга, взявшись за руки.

— Нам придется сделать вторую попытку. Если мы опустим руки, то зачем тогда жить?

— Это твой родной сын Пауль? — Эрцгерцог протянул руку. Рукопожатие оказалось крепким, хотя у Арманда была маленькая узкая кисть.

— Позволь мне также представить его мать, леди Джессику, — сказал Лето и кивнул в ее сторону. Джессика отвесила формальный поклон, но осталась стоять в стороне, выказывая свое отчуждение.

— Я тоже хочу тебе кое-кого представить, Лето. Правда, ты, наверное, ее не помнишь. — Арманд обернулся к двери и крикнул. В зал вошла стройная молодая женщина. Она отличалась хорошими манерами. На лице ярко выделялись большие карие глаза. Темные волосы были заплетены в закрученную венчиком косу. Единственным украшением была тонкая золотая цепочка, на которой висел безупречно чистый неправильной формы камень су.

— Герцог Лето Атрейдес, это моя дочь Илеса.

Девушка сделала реверанс, хотя было видно, что она очень смущена.

— Я очень рада видеть вас.

Отец Пауля ответил низким церемонным поклоном.

— Да, когда-то я ее видел. Ты не преувеличил ее красоту, Арманд.

Герцог Лето обернулся к Паулю и его матери:

— Все необходимые приготовления уже сделаны. Илеса будет моей женой.

В эказском дворце каждому из гостей предоставили отдельные покои. Пауль пришел к матери в ее апартаменты. Джессика была спокойна и погружена в свои мысли; она сама научила сына судить о настроениях людей по едва заметным нюансам, и мальчик понял, что мать сильно расстроена. Очевидно, отец не счел нужным заранее обсудить с ней свою помолвку.

По логике вещей, с политической точки зрения, эта женитьба предоставляла Лето немалые выгоды. Брачные союзы считались в империи мощным оружием, не уступающим ракетным установкам, коих было немало в арсенале Атрейдесов. Но, как оказалось, герцог Лето держал свои политические расчеты в тайне даже от своей возлюбленной наложницы.

— Все будет хорошо, Пауль, — сказала Джессика, и сын не уловил фальши в ее голосе. — Я буду жить здесь и заниматься упражнениями Бене Гессерит, а ты, Пауль, независимо от того, что будет дальше, используй эту возможность для самообразования. Я хочу, чтобы к тому моменту, когда мы покинем Эказ, ты проникся большим пониманием происходящего. Отбрось все ненужные детали и организуй свое мышление так, как я тебя учила.

Сама необычность Эказа постоянно отвлекала Пауля от неприятных размышлений. Он с изумлением рассматривал залитые солнечным светом комнаты, стены которых отражали трапециевидные силуэты внешних строений, лишенных совершенства прямоугольных пересечений контурных линий. В оранжереях дворца Пауль видел причудливо подстриженные растения, настоящие зеленые скульптуры — люди, животные, сказочные чудовища, — которые медленно и плавно двигались — поворачиваясь и покачиваясь вслед за пересекавшим небо солнцем. Окруженная ажурной сеткой арена была полна разноцветных, изумительно красивых бабочек. Дважды в день устраивался настоящий спектакль их кормления, когда служители входили за сетку, неся с собой сосуды со сладким нектаром.

Пауль решил навестить отца, но тот заперся в комнате совещаний с эрцгерцогом Армандом. Охрана и, что еще хуже, чиновники-бюрократы, сновавшие по коридорам, не пустили Пауля в секретную комнату. Лишь утром, когда слуги понесли в комнату закуски, Пауль смог проскользнуть туда и посмотреть в глаза отцу. Лето выглядел утомленным, но, перехватив взгляд сына, ласково улыбнулся.

— Пауль, прости, что мы не обращаем на тебя внимания, но мы сейчас ведем очень сложные переговоры.

Арманд Эказ с показной беспечностью откинулся на спинку кресла.

— Не сгущай краски, Лето, в наших переговорах нет ничего сложного.

— Пойди найди Дункана, Пауль. Он развлечет тебя, а заодно позаботится и о твоей безопасности.

По знаку герцога Лето капитан гвардии Эказа взял мальчика за рукав и повел его к выходу, извиняясь перед эрцгерцогом за вторжение незваного гостя. Пауль в это время думал, что на Каладане ему ни за что не удалось бы проскочить мимо бдительного Суфира Хавата.