Фрэнк Xерберт Кевин Дж. Андерсон - Путь к Дюне

В кладку внутренней стены под окном был вставлен не скрепленный цементом камень. Камень можно было извлечь, и под ним обнаруживался тайник, в котором хранились его мальчишеские сокровища — рыболовные крючки, моток лески, камень, формой похожий на ящерицу, и цветное изображение космического фрегата, оставленного здесь визитером из таинственной Космической Гильдии. Пауль вытащил камень и взглянул на его внутреннюю сторону, на которой он собственноручно высек слова: «Помни Пауля Атрейдеса, пятнадцати лет. 72 год правления Императора Шаддама IV».

Пауль медленно вставил камень на место, зная, что никогда больше не прикоснется к нему. Он вернулся к кровати и скользнул под одеяло. Он испытывал какое-то печальное волнение, и это озадачивало его. Мать учила его разбираться в непонятных эмоциях, пользуясь приемами Бене Гессерит.

Пауль заглянул внутрь себя и увидел, что именно эта необратимость прощания причиняет ему невыразимую грусть. Волнение же он испытывал от предчувствия приключений и странностей, ожидавших его впереди.

Пауль встал с постели и начал одеваться.

— Она твоя мать? — спросил он.

— Это глупый вопрос, Пауль, — ответила Джессика. Она обернулась к нему. — Преподобная Мать — это просто титул. Я никогда не знала своей матери. Немногие воспитанницы Бене Гессерит знают своих матерей; тебе это хорошо известно.

Пауль надел куртку и застегнул ее на все пуговицы.

— Надо ли мне носить щит? Джессика удивленно воззрилась на него.

— Щит? Здесь, в доме? Кто только внушил тебе идею…

— Почему ты боишься? — требовательно спросил он. Кривая усмешка коснулась уголков ее рта.

— Я слишком хорошо учила тебя. Я… — Она тяжело вздохнула. — Мне не нравится этот переезд на Арракис. Ты же знаешь, что это решение было принято вопреки моим возражениям. Но… — Джессика пожала плечами, — мы не можем и дальше терять здесь время.

Она взяла его за руку, как делала, когда он был маленьким мальчиком, и повела его в свою комнату.

Пауль чувствовал неуместность этого жеста, ощутил пот, выступивший на ее ладони, и подумал: «Однако и она не умеет лгать. Дело не в Бене Гессерит. И не Арракис заставляет ее испытывать страх».

Пауль повернулся спиной к Преподобной Матери, думая об идее, заложенной в этом испытании: человек или животное?

— Если ты проживешь так же долго, как я, то ты все равно будешь помнить свой страх, свою боль и свою ненависть, — произнесла старая женщина. — Никогда не пытайся это отрицать. Это то же самое, что отказаться от части самого себя.

— Ты должна была меня убить? — спросил он.

— Лучше ты сам ответишь на этот вопрос, молодой человек.

Он внимательно всмотрелся в морщинистое лицо, в бесстрастные глаза.

— Ты бы сделала это, — сказал он.

— Так и думай, — ответила Преподобная Мать. — Точно так же как я должна была убить твою мать в назначенный день. Можно убить ту… того, кого любишь. Если есть в этом необходимость. И есть еще одна вещь, которую стоит запомнить, мальчик: человек распознает тот порядок необходимости, какой недоступен животному.

— Я не вижу такой необходимости, — упрямо возразил Пауль.

— Ты ее увидишь, — сказала она. — Ты человек, поэтому ты обязательно ее увидишь.

Она посмотрела на Джессику, и глаза их встретились.

— А когда ты низведешь свою ненависть на тот уровень, где ты сможешь с ней справиться, когда ты усвоишь ее и поймешь ее суть, то тебе придется подумать еще об одной вещи: насколько истинно то, что твоя мать только что сделала для тебя. Подумать о том, как она ждет под дверью, прекрасно зная, что происходит в комнате. Подумать о ее готовности, испустив инстинктивный вопль, броситься тебе на помощь, чтобы защитить, прикрыть тебя, и о ее способности, несмотря на это, стоять и покорно ждать. Подумай об этом, молодой человек. Думай об этом всегда. Твоя мать — человек.

Шум на дворе собраний под южным окном прекратился. Старуха замолчала, а Пауль бросился к окну и выглянул наружу.

Солдаты были выстроены в каре, а отец в парадной форме выступил вперед, чтобы произвести смотр. По периметру поля, как заметил Пауль, стояло зыбкое марево — там были включены защитные поля. Солдаты, стоявшие в каре, носили значки специального корпуса Туфира Гавата — это были войска, предназначенные для действия в глубоком тылу противника.