Николай Полунин - Цербер

Говоря так, Павел не забывал изображать одышку и безмерную усталость в сочетании с растерянностью. У него получалось очень натурально. Он даже плюхнулся, вроде бы не оглядевшись, на ближайшее откидное сиденье.

Михаила отпустили, дверь захлопнули. Когда Батя произносил слово "работа", они на короткий миг встретились глазами, и Михаил чуть отрицательно качнул головой.

Один из четверых деловито поднял веко Зиновию Самуэлевичу, закатал рукав. Вонзил полевой инъектор. Большой и указательный пальцы сжали мягкое пластиковое тельце, жидкость перетекла в вену. При необходимости такой штукой можно просадить двойной десантный комбинезон. Сказал что-то, за ревом и свистом винта неразборчивое. Переспросить Михаил не успел.

- На связь! - гулко квакнул динамик над головой, пришлось снова перебираться к кабине. Пол дрогнул, надавил на ступни.

"Похоже, этот Андрей собирается меня перегнать", - подумал Михаил. Это показалось забавным. Он качнулся, едва не упал на того, с автоматом, заставив его повернуться и опять убрать ноги. Теперь это было сделано послушно и с большей готовностью. И смотрел тот вниз, как бы палец ему не оттоптали.

Второй уступил свое "место болвана", протянул гарнитуру с одним повернутым наушником.

- Что произошло? - проскрипело в наушнике. - Ваш человек в порядке?

- Нормально. Что-то с сердцем. Помощь уже оказали.

- Не понял.

- Ему сделали укол, спасибо!

- Доктора благодарите.

- Надеюсь, это не яд. Вы подтверждаете свое слово?

- Конечно. Будем на месте через час. Передайте связь пилоту.

Михаил постучал себя по уху, указал на тумблер. Черный шлем кивнул. В правом полушарии носового фонаря плыл лохматый лес. Над ним виднелся тонкий светлый штрих под мерцающим кругом - легкая машина теперь указывала путь. "Алуэтт" Андрея Львовича был вызывающе белого цвета.

Оглядев панели над собой и сбоку, Михаил пожал плечами. Час - это много. Выбравшись из кресла, ушел из кабины. По дороге опять чуть было не свалился на автоматчика, в последний момент выбросив руку, чтобы упереться в борт. Выругался громко и внятно.

Глава 37

Когда наркотик подействовал и глаза Елены Евгеньевны закатились, девушка Нюта ослабила хватку, а Ната выдернула иглу из шеи потерявшей сознание женщины. Втроем - Артур помогал - снесли Елену Евгеньевну вниз, по гулкой решетчатой лестнице.

"Стальной комнате" был придан жилой вид. Продольные скамьи заменены с одной стороны широкой софой, с другой - столиком с парой кресел. Полированные стальные стены завешены гардинами, тканью. Охранник притащил изящный торшер и примостил на стене бра.

- С проводами что делать? Так и бросать через порог?

- Так и бросать - через порог, - огрызнулся нервничающий Артур. - И сделай так, чтоб можно было в два счета разнять и внутрь пихнуть, а дверцу захлопнуть.

Артур не имел разрешения от босса на все в этот момент происходящее. Он действовал на свой страх и риск, по приказу совсем других людей.

Он проследил, как Елену Евгеньевну уложили, поправил легкий плед. Наверху, в столовой, отослал охранника и прошел в комнату, служившую на даче кабинетом. Здесь была сосредоточена вся связь, но Артур не собирался пользоваться ею.

Бездумно уставившись перед собой, он сидел у темного, с мерцающими точками экрана. Лена, на которую он такое продолжительное время оставался настроенным, словно бы исчезла из его восприятия. Превратилась в размытое образование, которое едва теплилось. Четкие штрихи и детали уступили место невнятному пятну, похожему на дрожащие пульсации неисправной газовой трубки. Не в состоянии загореться, она лишь мелко подрагивала лиловатыми намеками на свет и сразу замирала.

Но вот сквозь этот первый слой начали появляться новые образы. Тяжелые рушащиеся плиты, пласты темного камня и грунта. Стены, которые медленно опадали внутрь себя, на их место вставали другие и опять складывались, рассыпаясь в падении. Невидящий взгляд выхватил стройный шпиль, который склонялся, склонялся и наконец грохнулся, ударился оземь... нет, об асфальтовую площадь, нет - о брусчатку, разлетелся на тысячу кусков. Сполохами пламени озарилось колышущееся черное море человеческих голов до самого горизонта. Вспученная и застывшая стоп-кадром водяная гора над россыпью крыш ненастоящего игрушечного города. А над всем этим, в небе цвета гноя - нечто... Твердое облако. Свернувшееся чужое пространство. Кокон. Громадное надколотое яйцо. Оно в широких трещинах, но трещины не расходятся, а наоборот, сужаются, втягивая в свои ломаные зевы дома, деревья, людей, машины, воздух, свет...