Айзек Азимов - Я в марсопорте без Хильды

- Какое дело? Пластон кому?

Я подумал, чему обязан этим упоминанием о пластоне.

Потом вспомнил. Когда-то я сказал ей, что торгую пластоном. В тот раз я привез ей в подарок пластоновую ночную сорочку. Воспоминания о ней вызвали у меня боль в таком месте, где мне не хотелось бы ощущать боль.

Я сказал:

- Послушай. Дай мне еще полчаса...

Глаза ее стали влажными.

- Я сижу тут одна...

- Я быстро. - Чтобы показать вам, в каком я был отчаянии, скажу, что раздумывал над путями, которые могли привести только к драгоценностям, хотя и ценой бреши в бюджете. А для проницательного взгляда Хильды это будет все равно что туманность Конская Голова на фоне Млечного Пути.

Она сказала:

- У меня было назначено свидание, и я его отменила.

Я возразил.

- Ты ведь сказала, что это "не очень важное свидание".

Она закричала:

- _Н_е _о_ч_е_н_ь _в_а_ж_н_о_е _с_в_и_д_а_н_и_е_! - Но именно так она сказала. Впрочем, если ты прав, в споре с женщиной это еще хуже. Разве я не знаю это? - Он мне обещал имение на Земле...

Она все продолжала говорить об этом имении на Земле. В Марспорте нет девушки, которая не ждала бы имения на Земле, а количество получивших такие имения можно пересчитать по шестым пальцам на руках. Но надежда вечно жива в груди человека, а у Флора для нее там много места.

Я пытался остановить ее. Бросал ей "сладких" и "деток", пока можно было подумать, что все пчелы на Земле забеременеют.

Никакого толку.

Наконец она сказала:

- И вот я сижу _о_д_н_а_, и _н_и_к_о_г_о_ рядом, и как ты думаешь, что будет с моей репутацией?

Что ж, она права. Я чувствовал себя последним подонком в Галактике. Если станет известно, что она простаивает, начнут говорить, что она утратила хватку. А такие разговоры могут прикончить девушку.

Я вернулся в комнату ожидания. Стюард, стоявший у дверей, приветствовал меня.

Я посмотрел на троих промышленников и подумал, в каком порядке стал бы душить их до смерти, если бы получил соответствующий приказ. Первым, наверно, Харпонастера. У него тощая жилистая шея, ее легко охватить руками, а большие пальцы удобно лягут на кадык.

Это меня подбодрило, и я по привычке воскликнул:

- Здорово!

Это тут же привело их в действие. Ферруччи сказал:

- Здоровоносы пролили воду в снег.

Харпонастер, с тощей шеей, добавил:

- Неги и негры не станут опарировать котов.

Липски сказал:

- Котов, мотов, стукотов, готов.

- Готов пьяница пока.

- По как пройти в Чикаго?

- Го-ворите.

- Варите.

- Те.

Молчание.

Они смотрели на меня. Я смотрел на них. Они лишены эмоций, вернее, двое из них лишены, и ни о чем не думают. А время проходит.

Я смотрел на них и думал о Флоре. Мне пришло в голову, что я не могу потерять то, что уже потерял. Можно поговорить о ней.

Я сказал:

- Джентльмены, в этом городе есть девушка, имя которой я не стану упоминать, не желая ее скомпрометировать. Позвольте мне описать ее вам, джентльмены.

И я начал. Последние два часа настолько взвели меня, что в моем описании Флоры звучала поэзия, скрывающаяся в неведомом источнике мужской силы в глубинах моего подсознания.

Они сидели застыв, как будто слушали и даже почти не прерывали. В людях под влиянием спейсолина просыпается вежливость. Они молчат, пока говорит кто-то другой. Поэтому и говорят по очереди.

Конечно, временами я замолкал: слишком уж возбуждающая тема, и тогда кто-нибудь из них получал возможность вставить два-три слова, прежде сем я мог собраться с силами и продолжить.

- Пикник с шампанским и боли в ящике столетий.

- Круглые, как тысяча берегов.

- Высокий и перечный леопард.

Я заставлял их смолкнуть и продолжал.

- У этой молодой леди, джентльмены, - сказал я, - в квартире установка пониженного тяготения. Вы можете спросить, зачем это? Я расскажу вам, потому что если у вас не было случая провести вечер с лучшей девушкой Марспорта, вы и представить себе не можете...

Но я старался дать им такую возможность. Я говорил так, что они оказались там. Все это они запомнят, но я сомневался, что впоследствии кто-нибудь из них будет возражать. Наоборот, вероятно, спросят у меня номер телефона.

Я продолжал - с любовью, с тщательным описанием подробностей, с печалью в голосе, и тут громкоговоритель объявил о прибытии "Пожирателя пространства".

И все. Я громко сказал:

- Вставайте, джентльмены.

Они одновременно встали, посмотрели на дверь, двинулись к ней, и когда Ферруччи проходил мимо меня, я похлопал его по плечу и сказал: