Гордон Диксон - Жизнь коротка

— Гориллы тоже.

— Безусловно. Безусловно. — Курильщик просиял. — О, кстати, это мне напоминает… У нас дома его рассказывают об ирландцах… Летит следующий корабль на Марс, и вдруг выясняется, что какая-то кошмарная земная болезнь уничтожила марсиан. До единого. Эти тоже сдохли. Осталась только одна марсианка. Ну, все жутко расстроены, в ООН идут дебаты, заключают пакт против геноцида, а Америка выделяет двести миллионов долларов компенсации. В общем, чтобы раса совсем не вымерла, решают свести эту марсианку с человеком.

— Боже!

— Вот именно. Искали-искали, наконец нашли бедолагу Падди О’Шонесси и говорят ему: «Ступай в клетку к той марсианке. Тебе и дел-то, чтоб она забеременела». О’Шонесси отвечает: «А что я с этого буду иметь?», и ему обещают… ну, золотые горы. Конечно, он соглашается. Но потом открывает дверь клетки, видит эту дамочку и давай скорей оттуда пятиться. — Курильщик поставил бутылку в ящик и состроил гримасу, показывая охватившее Падди отвращение. — «Святые угодники! — причитает он. — Мне такое и привидеться не могло!» — «Тысячи фунтов, Падди!» — уговаривают его. «Ну ладно, — вздыхает тот. — Но при одном условии». — «Каком же?» — «Вы должны пообещать, что дети будут воспитаны во Христе».

— Да, я слышал, — вяло сказал репортер. Ногой он случайно задел штабель и повалил четыре ящика пустых бутылок.

Этого мистер Мандала уже вынести не мог. Его терпение лопнуло. Он судорожно вздохнул и затряс колокольчиком.

— Эрнст! Берзи! Бегом сюда! — А когда из двери показался оливковокожий Эрнст с перекошенным от ужаса лицом, мистер Мандала яростно закричал: — Сто раз вам твердил, бестолочи, не оставлять полные ящики!

Коридорные убирали битое стекло, украдкой поднимая черные лица и боязливо поглядывая на мистера Мандала, а тот стоял над ними и трясся от злости, чувствуя, что журналисты смотрят на него с неодобрением.

Утром, когда гости с шумом и гамом грузились в автобусы, мистер Мандала, сдав дела дневной смене, с двумя бутылками охлажденной кока-колы подошел к Эрнсту.

— Тяжелая ночь, — сказал он, и Эрнст кивнул. Они сели, прислонились к стене, отгораживающей бассейн от дороги, и принялись смотреть на отъезжающих репортеров. Большинство из них так и не сомкнули глаз. Мистер Мандала критически покачал головой — столько суматохи из-за какой-то ерунды!

Эрнст щелкнул пальцами и улыбнулся.

— Мне рассказали марсианскую шутку, мистер Мандала. Как вы назовете гигантского марсианина, который мчится на вас с копьем?

— О черт, Эрнст! — вздохнул мистер Мандала. — Я назову его «сэр». Этому анекдоту сто лет. — Он зевнул, потянулся и задумчиво произнес: — Казалось бы, должны появиться новые… А все, что я слышал, были с бородой. Только вместо католиков или евреев — марсиане.

— И я заметил, мистер Мандала, — поддакнул Эрнст.

Мистер Мандала встал.

— Пожалуй, лучше идти спать, — посоветовал он. — Вечером эта орава может вернуться. Не понимаю зачем… Знаешь, что я думаю, Эрнст? Что через полгода о марсианах никто и не вспомнит. Их появление ни для кого ничего не меняет.

— Вы меня простите, мистер Мандала, — кротко сказал Эрнст, — но я не могу с вами согласиться. Для некоторых людей это меняет очень многое. Это чертовски многое меняет для меня.

Он был единственным пассажиром на борту корабля, единственным человеком внутри изящного цилиндра, со скоростью десять тысяч миль в секунду удаляющегося от Мира Бредли. И все же его сопровождали жена, отец, дочь, сын и другие — Овидий и Хемингуэй, Платон и Шекспир, Гете и Аттила, и Александр Великий. И старый друг Хуан, человек, который разделял его мечты, который был с ним с самого начала и почти до самого конца.

Кубики с матрицами близких и знаменитостей.

Шел третий час полета. Возбуждение после неистового бегства постепенно спадало, он принял душ, переоделся. Пот и грязь от дикой гонки через потайной туннель исчезли, не оставив и следа, но в памяти наверняка еще надолго сохранятся и гнилостный запах подземелья, и неподдающиеся запоры ворот, и топот штурмовиков за спиной. Однако ворота открылись, корабль был на месте, и он спасся. Спасся.

Поставлю-ка я матрицы…

Приемный паз был рассчитан одновременно на шесть кубиков. Он взял первые попавшиеся, вложил их на место, включил. Затем прошел в корабельный сад. Экраны и динамики располагались по всему кораблю. На одном из экранов расцвел полный, чисто выбритый, крупноносый человек в тоге.