Александр Больных - Глаз бури

Проснувшись утром, Ларс-Уве не смог открыть глаза, под веки словно набили раскаленный песок. По крикам, стонам и проклятьям, доносившимся со всех сторон, он понял, что несчастье приключилось не только с ним. Кое-как замотав лицо шерстяной тряпкой, так что для глаз остались только узкие щелочки, Ларс-Уве поднялся и наугад побрел разыскивать Айдори. Тот сидел, плача и ругаясь.

— Нужно идти, но никто не может, — пожаловался он.

— Это снежная слепота. Следует немного выждать — и все пройдет. Только необходимо завязать глаза и полежать спокойно пару дней.

— У экипажа Нуисира нет этих дней.

— Что же будем делать?

— Нужно подумать. Сам Расс-Уве может видеть?

— С трудом, но может.

— Ладно.

Айдори, последовав примеру Ларса-Уве, тоже замотал голову тряпками и пошел проводить смотр своему воинству. Из десяти стражей полностью потеряли зрение семеро, трое кое-как, но видели. Помрачневший Айдори долго колебался, никак не мог решиться, потом подозвал к себе зрячих стражей и что-то им зашептал. Те сначала замахали руками, отказываясь, но все-таки подчинились и достали мечи. Ларс-Уве понял, что сейчас произойдет и отвернулся. Он достаточно хорошо знал стражей, чтобы понять бессмысленность какого-либо протеста. Только самого могут пристукнуть. Когда все кончилось, Айдори неожиданно спросил:

— Расс-Уве осуждает Айдори?

— Да, — глухо ответил тот.

— У Айдори не было другого выхода. Эти стражи не могли идти. Оставить здесь? Это значит обречь на голодную смерть, продуктов едва хватит уходящим. А без движения и без еды здесь трудно выдержать хотя бы одну ночь.

— И все-таки нужно было испытать судьбу. Может, успела бы помощь из нашего лагеря.

— Айдори избавил их от мучений.

Ларс-Уве опустил глаза.

— Стражи очень легко убивают. Слишком легко. Человеческая жизнь не имеет для них никакого значения.

— Жизнь врага! Все стражи воины, их жизнь битва.

— Стражи просто грязные убийцы! — вырвалось у Ларса-Уве.- Здесь не было врагов, был только твой собственный экипаж. И ты перебил их, ослепших и беспомощных.

Айдори замахнулся было на него, но спохватился.

— На счастье Расса-Уве у Айдори есть приказ комендатуры Арсенала. Когда бы не этот приказ, Айдори предложил бы Рассу-Уве взять меч!

— Не сомневаюсь…

— Кроме того за нашим экипажем может быть погоня.

— И что?

— Расс-Уве плохо представляет, что происходит, когда стражи попадают в руки отщепенцев. Айдори избавил несчастных от страшных пыток.

— Вроде тех, которым подвергли схваченного тобой рабочего?

— Гораздо страшнее, — огрызнулся Айдори.

— Айдори твердо в этом уверен?

— Так рассказывают.

— Те, кто побывал в плену?

— Из плена не возвращаются.

— Не возвращаются?

— Да. Лучше смерть, чем позорный плен. Никто, попав в плен, не посмеет потом вернуться в свой Арсенал. Страж в этом случае обязан покончить с собой, чтобы смыть бесчестье. Пленных стражей просто не существует.

— Значит, никто не может подтвердить, что их пытают?

— Так говорят, — раздраженно оборвал Айдори и отошел, не желая продолжать спор.

Тем временем стражи сноровисто раздели мертвых и основательно утеплились. Ларс-Уве отказался притронуться к снятой с убитых одежде. Второй день прошел в мрачном молчании. Никто не мог забыть погибших товарищей. К вечеру поднялась метель, мокрый снег бил в лицо. Белые вихри закрывали все вокруг, и потому пришлось остановиться. Как ни злился Айдори, даже он не рискнул идти вслепую — это было слишком явное самоубийство.

Кое-как поставив палатку, все пятеро забились в нее. Воздух в палатке быстро нагрелся, и выглядывать наружу никому не хотелось. Но Айдори вовремя спохватился, что их может занести снегом, и тогда они либо задохнуться, либо не смогут выбраться из своего жалкого убежища. Поэтому он приказал тщательно следить за входным пологом.

Время тянулось медленно, а метель не думала униматься. Чтобы хоть как-то скрасить вынужденный досуг, один из стражей затянул длинную заунывную песню О жизни, славных деяниях, чудесном вознесении на небо и героических подвигах в ином мире божественного Дзэнъюина с перечислением ста достославных шагов к бессмертию. То, что Ларс-Уве узнал из этой песни, окончательно заставило его разувериться в успехе похода, в стражах, в Айдори, вообще во всем мире.

Самым замечательным из подвигов Дзэнъюина почитались не мифические похождения на небесах и даже не сто ритуальных убийств. Нет. Божественный Дзэнъюин первым из комендантов Арсеналов отказался повиноваться мэру города. Он перебил весь магистрат, учредил комендатуру и начал править сам. Собственно, результаты Ларс-Уве уже видел. Не Арсеналы защищали города, а те кормили и снабжали Арсеналы. Разбойничьих нападений действительно больше не было, грабеж принял законные, организованные формы.