Роман Суржиков: Второй закон

По гостиной, поочередно разглядывая каждый предмет обстановки, медленно шел высокий человек. Он был в сером термокостюме, на поясе висел подсумок, за плечом — нечто похожее на "железку", хотя таких "железок" Лера прежде не видала. Половину лица чужака закрывали огромные выпуклые очки. "Наверное, чтобы видеть в потемках", — решила девушка. Аккуратно, неслышно ступая, человек обходил комнату по периметру. Его взгляд подолгу задерживался на ящиках шкафа, тумбе, шкатулках у окна, светильниках, накрытых покрывалами. Однако ни ящики, ни шкатулки он не открывал, просто рассматривал их и шел дальше. Едва чужак повернулся к спальне, Лера отпрянула от двери и замерла, вжавшись в стену. Неторопливые тихие шаги слышались в двух метрах от нее, в метре…

Внезапно дверь с треском распахнулась, рука чужака схватила девушку за шиворот и вышвырнула в гостиную. Лера вылетела в середину комнаты, с трудом сохранив равновесие. Чужак развернулся к ней и сорвал покрывало с ближайшего светильника, комнату залил красно-желтый свет раскаленного металла. Штука, похожая на ружье, уже была в руке мужчины и смотрела Лере в живот.

— Ты-то мне и нужна. Не ори и не дергайся. Скажи мне, где…

В этот момент из двери спальни вылетел Галс и вцепился сзади в ногу чужака. От неожиданности тот вскрикнул, ружье сверкнуло голубой искрой, и в животе Леры вспыхнуло солнце. Тело залилось леденящим пламенем, пропало в нем. Осталась голова и руки, легкие шевелились с трудом, отбирая силы, от нехватки кислорода перед глазами плыли круги. Вдох. Сквозь багряную муть девушка видела, как чужак бьет пса прикладом разрядника. Выдох…

Она попыталась двинуться, но была намертво припечатана к стене, и медленно сползала вниз. Вдох. Взмахнула руками, задела что-то, шатнула. Тумба, светильник… Выдох.

Ударом ноги мужчина отбросил собаку в угол и повернулся к Лере. Вдох. Рука нащупала шар светильника, сорвала с подставки… Выдох… Когда чужак двинулся к ней, швырнула.

Как и все мы, Лера видела немало смертей. Но такую — впервые.

Хрупкий ледяной шар разбился о голову мужчины, и жидкий металл, содержавшийся в светильнике, плеснул на лицо, шею и грудь. Чужак вспыхнул багровым заревом, заорал, вцепился руками в лицо, еще больше втирая металл в кожу. Дернулся, упал на колени, бешено замотал головой. Будь это простой кипяток, он еще мог бы спастись, отделаться обморожениями, но здесь разность температур была слишком велика. Плотное, вязкое раскаленное железо мгновенно отбирало тепло у тела, вымораживало кожу, мышцы под нею, кости. Когда он на секунду отнял ладони от лица, Лера увидела покрытое струпьями мороженое мясо. Чужак рухнул набок, несколько раз конвульсивно вздрогнул — и затих.

Через пять минут паралич от электрошока миновал, девушка обрела способность двигаться и мыслить. Ужас и шок от пережитого нагонят ее уже в машине, а сейчас она была способна действовать хладнокровно. Ощупала пса и убедилась, что тот цел. В кабинете раскрыла аптечку и выгребла оттуда все отцовские сбережения: несколько пачек анальгетиков и жаропонижающих, упаковку мультиморфина, десятки ампул антибиотиков. Собрала по дому все самое ценное: полфлакона духов, остатки маминой помады, пачки соли и пряностей, лучшее белье, лучшее платье и туфли, любимое зеркальце из-под подушки, фотографии родителей — запихала все это в сумку. Надела термокостюм, взяла на поводок Галса и вышла из дому, чтобы больше никогда не вернуться.

Чуть в стороне от дома за изгородью стояла пармашина чужака. Конечно, он не мог прийти пешком, если он не местный, а местных Лера всех знала. Она села в кабину, освоилась с управлением и двинула в сторону города. Оставаться в Выселках было нельзя.

А на полдороги случилось то, что и должно было случиться: в балластном баке замерзла вода. Лера забыла сменить ее перед выездом — да и как могла не забыть! Она выбралась из кабины умершего аппарата и пошла пешком. Пошла, впитывая кожей жар двадцатиградусного воздуха, покрываясь обжигающим потом, сходя с ума от зноя — чтобы спустя три часа оказаться в подвале заброшенной "свечки" в Озерках.

Лера умолкла, устало оперев голову на руку.

— Ух ты ну ты! — Констатировал Ник.

Не могу сказать, что я был потрясен, и не могу сказать, что сопереживал ей, но что-то от этих двух чувств во мне было. Прежде никогда не встречал человека, которому доводилось убивать, и прежде не думал, что такому человеку можно сочувствовать.

Я сказал: