Ли Брэкетт - Люди талисмана

Солнечный камень!

Рука Тревера слабо поднялась к лицу, но доктор опередил его:

— Не беспокойтесь, его извлекли. Деликатная была работа! Некоторое время у вас поболит голова, но любой согласился бы на это ради солнечного камня!

Тревер не ответил. Неожиданно он спросил:

— А Джин и Сол?

— Они здесь. Тоже весьма странный народ. Ни с кем не разговаривают. Все вы — сплошная тайна, знаете ли.

Доктор вышел и вскоре вернулся с Джин и Солом. Они были теперь в современной синтетической одежде. На Джин она выглядела так же неуместно, как шелковое платье на леопарде.

Джин увидела улыбку в глазах Тревера и воскликнула:

— Не смейтесь надо мной никогда… никогда!

Тревер подумал, что цивилизовывать ее — дело долгое. Сомнительно даже, что это вообще возможно. Но его это не огорчало.

Она постояла, серьезно глядя на него, а затем сообщила:

— Сказали, что завтра ты сможешь встать.

— Это хорошо, — обрадовался Тревер.

— Но ты должен быть осторожен некоторое время…

— Я буду осторожен.

Они больше не говорили, но по ее твердому серьезному взгляду Тревер понял, что Хьюго и соколы прощены ему. Не забыты, но прощены. И что Джин и Тревер встретились и больше не расстанутся.

Сол вскричал с тревогой:

— Мы ждем столько дней! Когда мы вернемся в Долину за остальными?

Тревер повернулся к доктору с любопытством наблюдавшему за всем этим:

— Могу ли я нанять здесь корабль?

— Человек, имеющий солнечный камень, может получить почти все, что захочет, Тревер! Я поговорю насчет этого.

Зафрахтованный корабль, который нес их обратно в долину, имел минимум команды и двух техников минеров, нанятых Тревером.

Они высадились за пределами древнего города, и рабы хлынули к ним, наполовину обрадованные, наполовину испуганные воплощением древней и седой легенды.

Тревер объяснил Солу, что надо сделать. В черепах убитых Коринов остались солнечные камни баснословной ценности. Надо пойти туда с рабами и взять камни.

— Но эти камни — зло, зло! — вскричал на это Сол.

— В других мирах — нет, — ответил ему Тревер. — А твоему народу нужно будет куда-то ехать.

Когда это было сделано, все собрались в корабле. Тревер кивнул техникам.

— Пора, — сказал он, — вход в катакомбы вон там, наверху.

Техники ушли, взяв с собой тяжелый груз, который они несли с собой вдвоем. Вскоре они вернулись, уже без груза.

Тревер достал из кармана свой солнечный камень. Джин вцепилась в его руку:

— Не надо, Тревер!

— Теперь это не опасно, Джин, — успокоил он. — У него не хватит времени сделать со мной что-либо. А я чувствую, что должен сказать ему.

Он приложил солнечный камень ко лбу и мысленно позвал:

— Шеннеч!

И в его мозг вошло холодное и ужасное присутствие Последнего. Мысли Тревера были прочтены в один миг.

— Значит, это конец, Тревер?

— Да, — подтвердил Тревер, — для тебя это конец.

Он ожидал дикой реакции тревоги и эмоций, попытки захватить его мозг, предотвратить свою гибель.

Но этого не произошло. Наоборот, от него пришел потрясающий импульс радости.

— Как… Значит, ты хочешь, чтобы я это сделал? — удивился Тревер.

— Да, Тревер! Да! Я подумал, что ждать смерти еще столетие — слишком долго и скучно. А ЭТО освободит меня сразу!

Вне себя от удивления, Тревер сделал жест, и корабль взмыл к небу. Второй жест — и техники потянулись к кнопке радиодетонатора.

В этот момент Тревер услышал голос Шеннеча, как широко разлившуюся музыку — смесь радостного хора освобождения с аккордами космической печали о том, что было и никогда уже не возвратится, о величайшей древней расе, которой пришел конец.

Кнопку нажали — и город внизу взорвался огнем и камнем вокруг входа в катакомбы.

И песня Шеннеча угасла в тишине, когда последние дети гор навеки ушли в ночь.

Бэрк Винтерс вышел из пассажирского купе звездолета «Старлайт», когда тот произвел посадку на космодроме Кахора-Порт. Бэрк не мог смотреть, как другой человек — пусть даже его ближайший друг Джонни Нильс — командует кораблем, который так долго был его, Бэрка, кораблем.

Бэрку даже расхотелось прощаться с этим блестящим молодым офицером, но Нильс уже ожидал его внизу у трапа. Бэрк улыбнулся, но не смог скрыть раздражения.

— До скорого, старик! — Нильс протянул ему руку. — Отдыхай. Ты заслужил эту пенсию.