Аристарх Нилин - Архантропы вселенной или Прикосновение к любви

— Да ты, что, Ионыч. Да я ползком поползу, а её не брошу, — произнес Петр, вытирая платком залитое дождем лицо.

— Как хошь, мое дело предупредить. Дальше еще труднее будет. До дома версты три осталось, но придется кругом обойти. К реке пойдем, а там вдоль берега. Далековато, зато надежней.

— А круг-то приличный будет?

— Семь километров.

Роман присвистнул, но промолчал.

— Раз так, то лучше как ты говоришь, — согласился Петр, и приподнялся с земли.

Они повернули на запад, и пошли по направлению к реке. Через полчаса лес неожиданно кончился, и впереди пролегла полоса кочек. Метрах в ста виднелся новый лесной массив.

— Это как понимать? — спросил Петр.

— Не боись. По кочкам болотце пройдем, а там до реки с полкилометра останется.

— И это называется безопасная дорога, — не выдержав, заявил Роман.

— Ты по этим местам не ходил, а говоришь. Ежели бы мы пошли прежней дорогой, там таких мест с десяток было бы.

— Откуда же им взяться, если когда мы шли, я ни одного не видел?

— Оттого и не видел, что три недели ни одного дождя не было, забыл. А я что вам говорил, когда шли? Чтобы след в след и ни на шаг не отставать. Это хорошо, что погода такая, с виду все сухо, а на самом деле там два километра с лишним болот. Кочки низкие, вода поднялась, идти смогли бы как черепахи. Понял?

— Так бы и сказали, я так просто.

— Знаю я вас, молодых. Вам все побыстрее.

Ионыч соорудил длинный шест, и строго произнес:

— Идем медленно, строго по моим следам. Боже упаси ступать в другое место. Усекли?

Петр с Романом промолчали, и крепко ухватившись за лямки брезента, внутри которого лежала «дыня», встали за Ионычем. Тот обернулся и угрюмо посмотрел на них, потом о чем-то подумал, и спросил:

— А может, все же бросите свою хреновину? Железяк-то, и так полно тащим, — и он показал на сумку, которая висела у него на плече.

— Не, ни в жизнь, — озорно произнес Роман, и добавил, — прорвемся.

— Ну-ну, — и прощупав палкой почву перед собой, сделал первый шаг.

Дождь все усиливался, и идти было тяжело. Пройти всего сто метров болота, которое разделяло два лесных массива, оказалось довольно трудно казалось, что конца и краю не будет этому пути. Уже где-то на середине, Петр, тяжело выдохнул и произнес:

— Все, Ионыч, амба, давай передохнем, сил нет.

— Что, кишка тонка? Говорил я тебе, какого черта тащите эту хреновину. А все жадность, деньги, небось, немалые? А вдруг, как она копейки стоит, а?

— Какие копейки, ты чего, — произнес Роман, согнувшись и переводя дух. Рюкзак на спине, да еще «дыня», которую они тащили с Петром в намокшем брезенте, совсем выбили его из сил. Хотелось сесть, выпить чашку горячего кофе и спрятаться от дождя, который уже насквозь промочил одежду.

— Ладно, перекур. Отдохнем малость, и вперед. За час всего ничего протопали, ходоки мать вашу, — он оперся о палку, вглядываясь вперед. Потом обернулся и посмотрел на своих спутников. Каждый сидел на корточках на своей кочке. Штуковина, которую они прозвали дыней, завернутая в брезент лежала рядом с Петром, который шел впереди Романа.

— Ну что, отдохнули, тогда пошли, всего-то метров тридцать осталось, дойдем.

В этот момент Роман потянулся рукой за край брезента, но неожиданно лямка рюкзака лопнула, и он стал заваливаться набок. Центр тяжести сместился и, понимая, что этого делать нельзя, он просто вынужден был сделать шаг в сторону. Он хотел поставить ногу обратно на место, но вместо этого сделал шаг другой ногой. Тяжелый рюкзак, словно маятник, закружил его, и следом за ним он невольно сделал еще два или три шага. Ноги мгновенно засосало, а тяжелый рюкзак еще сильнее потянул его вниз. Он не успел опомниться, как почувствовал, что уже по пояс в трясине. Дикий испуг обуял его единственное что он мог сделать, это отчаянно закричать:

— Ребята, помогите, тону!

Ионыч и Петр обернулись, но было уже поздно. Ионыч, несмотря на свой возраст, метнулся на соседнюю кочку и протянул Роману шест, но Романа засасывало так быстро, что он скрылся из виду буквально за несколько секунд, до последнего момента отчаянно крича и умоляя спасти. Петр, как парализованный стоял и смотрел на эту страшную картину, и хотя он понимал, что ничем помочь не может, так как расстояние было слишком большое, ему стало плохо. Почувствовав, что внутри все бурлит, он нагнулся, и его вырвало. Часть вины за гибель Романа теперь лежало на нем, и это было так страшно и противно, что он посмотрел на «дыню», которая стала причиной его гибели, и тихо произнес: