Гордон Диксон - Абсолютная Энциклопедия. Том 2

— Да? — спросили изнутри.

— Меня зовут Ховард Иммануэльсон, — сказал Хэл, устало прислонившись к косяку. — Несколько дней назад я отправил вам документы...

Дверь отворилась. В проходе, вырисовываясь на фоне тускло, освещенной прихожей, стоял человек в ярко-оранжевом хитоне примерно того же роста, что и Хэл. По упитанному круглому лицу трудно было определить его возраст.

— Ну конечно, Хэл Мэйн, — произнес мягкий баритон. — Амид просил нас сделать для тебя все, что сможем, и предупредил, что ты скоро объявишься. Ну, заходи, заходи.

Хэл лежал, завернувшись в просторный, цвета лесной зелени экзотский хитон. В затейливое пение птиц вплетался плеск струй фонтана, скрытого трехметровыми, похожими на иву деревьями, росшими по левую сторону небольшой беседки, в которой он отдыхал. Гармония окружающего, созданного экзотами, снимала остатки напряжения.

Хэлу казалось, что он насквозь пропитан этой призрачной летаргией. Его теперешнее местопребывание, обычное жилище экзотов, в которых зачастую даже трудно определить, на улице ты или в доме, создавало у него такое чувство, словно впереди — целая вечность и он непременно успеет сделать все, что намечено. Однако по мере выздоровления внутри него все сильнее нарастало чувство какого-то беспокойства, появившееся еще в милицейской камере.

За эти последние несколько недель Хэл очень повзрослел. Теперь он понимал, что вряд ли экзоты доставили его сюда, на Мару, лишь только по доброте душевной или из-за личного расположения к нему Амида. В принципе, экзоты были людьми доброжелательными, но прежде всего достаточно практичными. Вся эта забота и внимание наверняка связаны с какими-то дальнейшими событиями; и, если говорить честно, он даже приветствовал это, поскольку ему самому было что обсудить со своими гостеприимными хозяевами.

Хэл не видел Амида, если не считать нескольких его кратких визитов, с тех самых пор, как прибыл сюда, в его дом. Начиная с момента старта с Гармонии он почти всегда имел дело с женщиной по имени Нералли, представителем по связям с консульскими службами на Гармонии. На протяжении всего их пути сюда она была его компаньоном и нянькой одновременно. Теперь же Хэл видел Нералли все реже и реже. Он ощущал горечь потери, понимая, что вскоре она должна будет вернуться к своим обязанностям; и, скорее всего, они никогда больше не встретятся.

Сейчас Хэл лежал, воскрешая в памяти события, приведшие его сюда. В консульстве экзотов в Аруме ему сначала предоставили возможность выспаться. Он не помнил, чтобы ему давали какие-нибудь лекарства; и хотя экзоты, в принципе, не имели ничего против фармакологических препаратов, они предпочитали применять их лишь в крайних случаях. Если уж быть более точным, он не мог припомнить и никакого особого лечения или манипуляций над своим сознанием или телом. Только вот постель под ним была именно такой, какую бы ему хотелось, то же самое относилось и к температуре воздуха в комнате, а легкое дуновение ветерка — теплым, нежным и обволакивающим.

Нералли находилась рядом, как только он появился в консульстве; именно она сопровождала его к закрытому служебному транспорту, который доставил их по специальному дипломатическому маршруту, минуя обычную таможенную проверку и паспортный контроль, от консульства прямо к принадлежавшему экзотам кораблю. Нералли и, как считалось, больного сотрудника консульства тут же провели на борт. Хэл не помнил старта корабля с Гармонии. В памяти остались лишь первые несколько дней полета, да и те представлялись как один бесконечный, долгий сон. В краткие минуты пробуждения он всегда видел рядом с собой Нералли, которая старалась хоть немного накормить его. В конце концов он поправился настолько, что сумел осознать, что Нералли никогда не оставляла его — ни днем ни ночью. Легко и просто, совсем не думая об этом, он почти влюбился в нее.

Это была короткая, мимолетная печальная любовь, которая, вспыхнув лишь на мгновение, угаснет в тот же миг, когда они расстанутся, и они оба знали об этом. Нералли отдавалась ему целиком и полностью, что входило в круг ее профессиональных обязанностей целительницы. Однако она тоже влюбилась в него, разглядев в нем нечто, чего не было, у тех других, которых она лечила до него и которые тоже нуждались в ее умении восстанавливать их тела, разум и души, — Хэл понял это прежде, чем она сама сказала ему.

Но даже она, при всем своем опыте и подготовке, не смогла объяснить, чем именно он отличается от других, хотя они обсуждали этот вопрос достаточно глубоко, впрочем, как и многое другое. То, что Нералли делала, было частью предъявляемых к ней требований: стараясь вызвать на откровенность своих подопечных, она сама должна была быть с ними предельно откровенной. Так из ее рассказов он узнал, что она, как и все другие, кто занимается целительством, каждый раз, как и предполагалось, все глубже познавала саму себя; и, если когда-нибудь случится так, что она уже не сможет этого сделать, ей придется оставить свою работу.