Елена Прокофьева - Вампиры замка Карди

Гарри купил для Гели старинный плантаторский дом неподалеку от родного дома.

Именно в этом - собственном! - доме появился на свет их с Гели сын Николас.

В этом доме Гарри иногда принимал в гостях своего отца Карди-старшего. Мать и сестры так и не приняли ни одного приглашения. Хотя Гарри, конечно, иногда навещал их, потому что все равно не переставал их любить.

Когда Гарри приезжал в гости, Кристэлл неизменно приглашала Салли О' Рейли. Словно надеялась, что Гарри все-таки одумается.

Гарри всегда удивляла кротость и незлобливость Гели. Она смирилась с неприязнью свекрови и золовок так, словно это было чем-то очень естественным - или словно она сама чувствовала вину перед ними... Гарри не слышал от Гели ни одного осуждающего слова в адрес матери и сестер. И очень был ей за это благодарен. И потому, несмотря на неприязнь семьи к его молодой жене, Гарри всегда был очень счастлив с Гели и детьми. И никогда не жалел о том, что решился увезти ее из Германии. Не жалел, что решился признать своим - ее ребенка.

Правда, счастье его было не полным. Потому что в душе Гарри поселился страх. По сути дела, он потерял способность быть по-настоящему счастливым в тот миг, когда прервался его полет сквозь черное ничто к яркому свету вдали, когда он очнулся на берегу океана, у костра, после трагедии в Перл-Харбор. Он никак не мог забыть все увиденное в тот день: пылающий костер, черные тела, изгибающиеся в бешеной пляске, и страшные зеленые глаза с вертикальным змеиным зрачком! А еще он не мог забыть слова вампира Марии, сказанные в подземелье замка Карди, над телом Джеймса Годальминга: "Я знаю, тебе подобные не пьют кровь... Вам нужно мясо, горячее свежее мясо, и сердце, еще не переставшее биться, а главное - мозг! Я права? Тебе хочется высосать его мозг?"

Хотя Гарри никогда не испытывал ни малейшего желания высосать чей-либо мозг, его ужасало, что кто-то мог заподозрить его в этом! Что вампир увидел в нем себе подобного... Не пьющего кровь - но пожирающего мясо и сосущего мозг! Еще много лет после, Гарри не переставал тревожиться о том, что подобные противоестественные желания могут пробудиться в нем, что он может нанести вред своим близким. Кто знает? Возможно, "инкубационный период" у тех, кто пожирает мясо и сосет мозг, гораздо длиннее, чем у тех, кто пьет кровь?! И, возможно, наступит миг, когда он переродится в чудовище...

Хорошо, если он успеет почувствовать это перерождение. Тогда он сможет убить себя. Легкой смертью было бы застрелиться, но Гарри не верил в силу пуль - против нечисти. А потому наметил для себя весьма мучительный способ самоубийства, но зато - действующий наверняка: самосожжение. Запереться в гараже, облиться бензином и поджечь себя. Будет больно. Но лучше пережить боль здесь, чем вечно гореть в адском пламени!

Гарри часто вспоминал Лизе-Лотту. Получив доказательство существования сверхъестественного мир, она уверовала в Бога настолько, что предпочла мучительную смерть от солнечных лучей - грешной жизни за счет чужой крови! Во всяком случае, так Гарри понимал произошедшее с нею.

Покой снизошел в его душу июльским днем 1962 года.

Они были в Новом Орлеане - всей семьей: Гарри, Гели, восемнадцатилетний Кеннет, который скоро должен был уехать из дома, чтобы поступить в Калифорнийский университет на кафедру английской литературы, и четырнадцатилетний Николас, разделявший интерес Гели к мото и автогонкам, а более ни к чему на свете интереса не питавший. Они весь день бродили по улицам, любовались восхитительной архитектурой старинных особняков, потом пообедали в ресторане, потом снова гуляли... Ели мороженое. Кеннет рассказывал что-то интересное - как всегда. Гели, как всегда, была рассеяна. Николас, безразличный к рассказу брата, поминутно перебивал его, обращая внимание на марки проезжающих машин и комментируя звук двигателей он в этом действительно хорошо разбирался. Гарри просто наслаждался теплым вечером, бездельем, обществом своих любимых и вкусом фисташкового мороженого с шоколадным сиропом... Как вдруг - словно чья-то рука властно сжала его сердце. Он замер, прислушиваясь к себе. Нет, плохо ему не было, он явно не заболел, это не сердечный приступ, это что-то другое... Из всех знакомых ему ощущений это было похоже на одно: шок узнавания при встрече с другом, с которым расстался давно и не чаял свидеться. Только - еще сильнее. Словно его окликнули... Позвали... Но голоса он не слышал. Никакого голоса. Это не был зов вампира: Джеймс ему подробно объяснил, как это происходит, когда вампир зовет тебя! Но, вместе с тем, это было что-то очень похожее...