Филип Дик - Доктор Бладмани

— Извините, — сказал Билл. — Я просто пытался практиковаться, и не знал, что вы зайдете. Я вовсе не хотел огорчать вас. Все случилось совершенно неожиданно — я добрался сюда, и сумел подкатиться под дверь прежде чем Хоппи сообразил, что происходит, но тогда было уже поздно, поскольку я оказался слишком близко к нему. — Увидев, как изменилось лицо доктора, он замолчал.

— Понимаешь… просто я никогда раньше с подобным не сталкивался, — принялся объяснять Стокстилл. — Да, я знал о твоем существовании. Но и только.

Билл с гордостью отозвался:

— Зато вы не знали, что я могу перемещаться из тела в тело.

— Верно, — согласился Стокстилл.

— Попробуйте еще раз связаться с Дэнджерфилдом, — посоветовал Билл. — Не сдавайтесь, потому что я знаю — он точно там. Только не скажу вам откуда я это знаю, а то вы еще больше расстроитесь.

— Ну, спасибо тебе, — сказал Стокстилл. — За то, что не говоришь.

Он еще раз включил микрофон. Калека открыл дверь и выкатился наружу, на тропинку. Мобиль немного отъехал, потом остановился, и калека нерешительно оглянулся.

— Давай, давай, ищи свою сестренку, — крикнул Стокстилл. — Уверен, она очень обрадуется.

Когда он снова бросил взгляд наружу, калека уже укатил.

— Уолт Дэнджерфилд, — сказал в микрофон Стокстилл. — Я намерен сидеть здесь и пытаться связаться с вами до тех пор, пока вы, наконец, не ответите, или я наверняка не буду знать, что вы мертвы. Я не утверждаю, что вы не страдаете каким-то серьезным заболеванием, но продолжаю настаивать, что отчасти проблема заключается в вашем психологическом состоянии, которое в очень многих отношениях оставляет желать лучшего. Вы со мной согласны? А, после того, через что вам пришлось пройти, наблюдая, как кто-то перехватывает контроль над станцией…

Из динамика донесся едва слышный ироничный голос.

— О’кей, Стокстилл. Так и быть, давайте попробуем эти ваши спонтанные ассоциации. Пусть даже исключительно ради того, чтобы по умолчанию доказать вам — я серьезно физически болен.

Доктор Стокстилл перевел дух и немного расслабился.

— Давно пора. А вы все это время меня слышали?

— Да, дружище, — ответил Дэнджерфилд. — Просто интересно было, сколько вы продержитесь. Но вы оказались крепким орешком. Да и вообще вы, психоаналитики, кроме всех своих недостатков, еще и очень настойчивый народ.

Откинувшись на спинку стула, Стокстилл трясущимися руками закурил «золотой ярлык» и сказал:

— Вы можете улечься и устроиться поудобнее?

— А я и так лежу, — довольно ядовито заметил Дэнджерфилд. — Причем лежу уже целых пять дней.

— Тогда расслабьтесь, насколько сможете. Требуется абсолютная пассивность.

— Я пассивен, как кит, — сказал Дэнджерфилд, — покачивающийся на морских волнах. Короче, теперь, наверное, следует рассказать о детском стремлении к инцесту? Так, дайте припомню… Кажется, я представляю свою мать, она сидит за туалетным столиком и расчесывает волосы. Она очень красивая. Хотя. Нет, простите, вру. Это из какого-то фильма, а представляю я себе Норму Ширер. Это какое-то очень-очень позднее телешоу. Он едва слышно рассмеялся.

— А ваша мать действительно напоминала Норму Ширер? — спросил Стокстилл. Теперь он вооружился блокнотом и карандашом, и быстро делал пометки.

— Да нет, скорее Бетти Грейбл, — отозвался Дэнджерфилд. — Если, конечно, вы ее помните. Впрочем, вряд ли. Я-то ведь гораздо старше вас. Мне едва ли не тысяча лет… одиночество здесь, на спутнике очень, знаете ли, старит.

— Просто продолжайте говорить, — сказал Стокстилл. — Говорите, все, что приходит в голову. Не задумывайтесь, пусть воспоминания льются совершенно свободно.

Дэнджерфилд продолжал:

— Может, вместо чтения людям самых великих классических произведений, мне было бы лучше постоянно рассказывать о психологических травмах, связанных с приучением к горшку. Интересно, как отреагировало бы на это человечество! Лично мне это кажется просто захватывающей темой.

Стокстилл невольно рассмеялся.

— А вы, пожалуй, хороший человек, — заметил явно довольный Дэнджерфилд. — По-моему, это неплохо. Говорит в вашу пользу. — Он рассмеялся своим обычным смехом. — У нас с вами есть что-то общее. Нам обоим кажется, что все происходящее между нами довольно забавно.

Уязвленный Стокстилл, прервал его:

— Я искренне хочу вам помочь.

— Да бросьте, — ответил далекий голос. — На самом деле, это я вам помогаю, док. И в глубине души, подсознательно, вы сами это чувствуете. Просто вам хочется ощущать, что вы снова делаете какое-то стоящее дело, верно? Уже, небось, и забыли, когда в последний раз переживали такое. Давайте так — ложитесь, расслабьтесь, а все остальное уже мое дело. — Уолт усмехнулся. — Вы, конечно, понимаете, что весь этот разговор я записываю на пленку. И теперь каждый раз, пролетая над Нью-Йорком, буду транслировать наши дурацкие разговоры — там просто обожают всякую такую высокоинтеллектуальную чушь.