Евгений Прошкин - Слой Ноль

На улице Возрождения ничего не изменилось. Мужчина с цветами по-прежнему слонялся взад-вперед, точно протаптывал в снегу тропинку: пять шагов туда — пять шагов сюда. Виктор припомнил фразу из устава караульной службы: «Продвигаясь по указанному маршру...» Часовой был крепок и угрюм — как раз из тех, кто «создает/решает проблемы», хотя этот наверняка по большей части создавал.

«Problem Creator», — перевел Мухин. Сокращенно — «PC», как персональный компьютер, или по-русски — «ПК», как пожарный кран.

Субъект прошел положенные пять шагов и развернулся. Нет, уважаемый, компьютеров с таким мурлом не бывает. Кран, натуральный кран.

— Девушку ждешь? — нахально осведомился Виктор.

— Юношу, — ответил тот, прищуриваясь. Букетик на жаре малость поувял, и вообще, в боксерских ручищах он смотрелся как-то некстати.

— Юноша — это, видимо, я, — сообщил Мухин. — Меня зовут Виктор.

— Какой Виктор?

— Гм... кинооператор... или зоолог. Какой тебе нужен?

Кран молча сунул букет в урну и распахнул перед Виктором парадное.

Подъезд был самый обыкновенный, без консьержки и даже без домофона. Виктор подумал, что вошел бы и сам, но изменил это мнение сразу, как только оказался на площадке первого этажа. Смотровой «глазок» в одной из дверей был вывинчен, и если под «7,62» отверстие не годилось, то под «5,45» — вполне. За то время, пока Мухин поднимался по короткому пролету, творение Михаила Тимофеевича Калашникова могло с успехом выпустить весь рожок.

Он остановился у лифта, но Кран отвел его руку от кнопки и со значением предупредил:

— Неисправен. Лучше пешком.

В лифте у них какая-нибудь подлянка, уразумел Виктор.

Топать по лестнице на своих двоих было невесело. ове, и так с утра нездоровой, с каждым шагом что-т0 распухало, и места для мыслей оставалось все меньше.

На последнем этаже Кран уже подталкивал его в спину.

— Что ж ты, зоолог?.. Надо спортом заниматься.

— Зоолог вроде бы занимался... — сказал Виктор бессильно повисая на перилах. — Не помогло, значит.

— Значит, не помогло... — произнес кто-то. Мухин с опозданием сообразил, что и первая реплика принадлежала не Крану — говорили откуда-то из квартиры. Виктор хотел выпрямиться, но его вдруг разобрал кашель, и он долго трясся, зажимая рот ладонью. Потом утерся рукавом и шагнул навстречу говорившему, но, будто чего-то испугавшись, замер перед дверью.

— Вот... Здравствуй, Константин, — выдавил он.

— Довел же ты себя... Так что там с нашим зоологом?

— Его убили.

— Быстренько он управился!

— Вчера вечером... Убили... — повторил Мухин.

— Надеюсь, кто-нибудь плакал, — пожал плечами Константин.

Виктор вошел в большую комнату и осмотрелся, раз думывая, куда бы присесть. Помещение было отде лано под заурядный офис — чистенько, но без барски закидонов: два письменных стола, несколько невнятных картинок в золоченых рамках и масса кожаных Kpei сел. Окна отсутствовали.

Мухин выбрал место в углу — там было меньше света. Константин привалился к столу и открыл верхний ящик.

— Пиво будешь?

— А чего ж...

Виктор принял пузатую бутылку «Гролш-рюс» и, Щ игнорировав стакан, присосался к горлышку.

Константин наливал себе медленно, по стенке, налив, сделал небольшой глоток и поставил пиво на стол. Его было трудно узнать, но не узнать его было невозможно — примерно так Мухин сформулировал впечатление от второй встречи.

Отличался Константин разве что волосами: перед бомбардировкой он приходил крашеный, с белыми усиками и белой же бородкой, а здесь носил прическу самую заурядную, без претензий на стиль. И никаких эспаньолок — чисто выбритое лицо. Татуировка на предплечье пропала, и даже уши у Константина оказались не проколоты. Виктор хотел было этому удивиться, но удивление, толком не возникнув, как-то сразу затухло. Он уже привыкал.

— Ты серьезно был зоологом? — поинтересовался Константин. — Ветеринар, что ли?

— Да нет, — неуверенно ответил Мухин. — В школе... в средней.

— А, учитель? Я тоже был учителем, географию вел. Давно... А ты, значит, ботанику.

— Не ботанику, зоологию.

— Это все равно. Ну что, оклемался? Сейчас я тебя отведу к одному человеку. Зовут его Александр Александрович Немаляев, а если заслужишь, он разрешит называть себя Сан Санычем.

— Скажите пожалуйста... — буркнул Мухин. Разочарования он боялся сильней, чем пистолета, и подсознательно ждал той минуты, когда начнет раскаиваться, что пришел в этот дом.