Сергей Булыга: Убей меня ! (Черная сага - 5)

СЕРГЕЙ БУЛЫГА

Черная сага

Книга пятая

Убей меня!

1.

Дромон, конечно, хороший корабль. На нем при желании можно расположить целую когорту и расставить не меньше десятка огнеметных орудий. Да и вид у него устрашающий. Но дромон слишком уж неповоротлив и медлителен. А я должен был спешить. Вся моя надежда была на внезапность! И потому я потребовал, чтобы вверенные мне легионы были посажены не на дромоны, а на монерии. Конечно, у монерий всего один ряд весел и они не столь вместительны, как дромоны, зато легки и быстроходны, у них очень малая осадка, и потому они равно пригодны как для морского, так и для речного плавания. Таким образом, отправившись в поход на монериях, я, пересекши море, не должен буду ссаживать войска на топкий, трудно проходимый берег, а, беспрепятственно поднявшись по Дикой Реке, быстро достигну Ерлполя, а там...

Конечно, там будут свои трудности. Но за внезапность я готов платить! И первая подобная плата - это полное отсутствие у меня кавалерии, ибо не стоило даже и пытаться располагать на монериях лошадей.

Второю платой оказался... хлеб! Наши сборы были столь поспешны, что уследить за всем самому не представлялось никакой возможности. И Тонкорукий этим воспользовался. А, может, и не он, потому что чего-чего, а уж подлецов у нас и без него предостаточно. Кругом одно ворье, гнилье. И хлеб нам выдали гнилой! Он не ломался и не разрезался, а разваливался прямо в руках, крошился в серую вонючую труху. Узнав об этом, я пришел в неистовство и, вызвав старшего эпарха, потребовал, чтобы он прямо у меня на глазах съел целый каравай. Он съел. Потом его... Не стало! Я так повелел. Но хлеб как был гнилым, так гнилым и остался. Мерзавцы! Хлеб для дальних экспедиций пекут особым способом - его дважды сажают в печь, и от этого он сильно теряет в весе и покрывается особой коркой, по которой его потом легко отличить. Но, к сожалению, точно такая же корка может оказаться и у весьма сырого хлеба, если отнести его в общественные бани и подержать там на пару на медленном огне - и тогда этот обманный хлеб зарумянится, набрякнет, и первые три дня все как будто бы будет нормально, но зато потом... Еще раз говорю: мерзавцы! Мало того, что из-за приближающейся зимы я должен был спешить и потому отказался от кавалерии, так мне еще и подсунули гнилой хлеб. Две платы враз!

А третьей платой был абва Гликериус. На первый взгляд, это была не такая уж большая и обременительная плата. Абва был тих и никуда не совался; тихо сидел себе в своем углу, читал, что-то записывал. Он даже пользу приносил - учил меня варварскому наречию. Быть может, кому-то это и покажется бесполезной тратой времени и даже в некоторой степени бесчестием, ибо, мол, для переговоров с чужеземцами есть толмачи, да и к тому же варварское наречие обладает опасной способностью проникать в наше сознание и заставляет нас мыслить и рассуждать по-варварски... Но если это даже и так, то что в этом, подумайте, плохого? Ведь если я смогу мыслить как варвар, то я, значит, смогу поставить себя на место варварского архонта в тот самый момент, когда он расставляет свои отряды на поле битвы и задумывает, как бы это ему меня лучше всего одолеть - и тут-то я, обладающий варварским разумом... Х-ха!

Ну а если серьезно, то я не люблю пользоваться услугами толмача, ибо никакой толмач никогда не передаст, не исказив, всего того, что было сказано, как было сказано и, главное, что при этом было недосказано. Вот почему я, не жалея времени, учил наречие ерлпольцев.

И, надо вам сказать, учил весьма успешно! Правда, особой радости мне это не доставляло. Ибо одно дело, когда ты что-то постигаешь сам, пусть даже и с большим трудом, и совсем другое, когда кто-то посторонний берет и закладывает в тебя все то, что посчитает нужным. Да-да, именно закладывает, словно в пустой мешок! Ибо когда абва Гликериус, неотрывно глядя на меня, произносил новое варварское слово, я явственно чувствовал, как оно беспрепятственно проникает в мою голову и укладывается на дне моей памяти, а вслед за этим словом укладывается и второе, третье, пятое, десятое. А абва смотрит на меня и улыбается! А если он вдруг пожелает вложить в меня...

И потому-то я время от времени резко вставал и говорил:

- На этот раз достаточно!

Абва не спорил, отводил глаза. Я уходил, командовал и принимал подчиненных с докладами. Мы шли невдалеке от берега. На берегу мы покупали хлеб. Да, покупали! Хотя, конечно, можно было просто брать, но, во-первых, мы шли еще мимо подвластных нам и, следовательно, союзных нам берегов, а во-вторых, у меня был свой, особый расчет на будущее - и поэтому я приказал не скупиться. И нам давали дважды, трижды пропеченный хлеб. А от сигнальщиков я получал депеши. Потом, когда мы дошли до чуждых берегов, я начал расставлять на них свои сигнальные посты - и снова получал и отправлял депеши.