Айзек Азимов - Приход ночи

– Он хочет все вернуть, Тазибар! Сейчас он наведет Тьму! Останови его! Останови!

Все сгрудились вокруг Ширина, протягивая к нему руки.

Он примирительным жестом воздел свои и замер на месте. Он уже жалел, что так обзывал их – не потому, что это опасно для жизни, они ведь, скорей всего, не поняли смысла его эпитетов – а потому, что они, собственно, ни в чем не виноваты. Если кто-то и виноват, так это он – в том, что не постарался как следует, не помог им спастись от бедствия, о котором знал. Эти статьи Теремона – если бы он поговорил с журналистом, если бы вовремя заставил его отказаться от юмористического тона, который тот принял…

Да, Ширин жалел о своих словах.

Он жалел обо всем – о сделанном и о несделанном. Но теперь уж поздно.

Кто-то ударил его, и он ахнул от удивления и боли,

– Лилиат! – успел крикнуть он.

И вся орава бросилась на него.

В небе светили четыре солнца: Онос, Довим, Патру, Трей. Теремон вспомнил, что четырехсолнечный день считается счастливым. Этот – точно счастливый.

Мясо! Настоящее мясо наконец-то!

Какое замечательное зрелище!

Добыча досталась ему чисто случайно, но кстати. Новая жизнь на природе теряла для него прелесть тем быстрее, чем голоднее он становился. И он вполне дозрел, чтобы с радостью присвоить себе мясо, откуда бы оно ни явилось, да еще сказать спасибо.

В лесу было полно всякого зверья, по большей части мелкого, почти неопасного, но словить что-нибудь голыми руками не представлялось возможным. В ловушках же Теремон ничего не понимал, да и не из чего было их изготовить.

Все эти сказки о людях, заблудившихся в лесу, которые мигом приспосабливаются к новым условиям и становятся ловкими охотниками и строителями, остаются сказками. Теремон считал себя довольно умелым для горожанина, но знал, что у него не больше шансов добыть себе какого-нибудь зверька, чем снова пустить в ход муниципальные генераторы тока. Что же до постройки жилья, то его хватило лишь на сооружение шалаша из веток, который, впрочем, не дал ему совсем уж промокнуть в один дождливый день.

Но теперь снова распогодилось, и на обед у него мясо. Вся задача в том, как его изжарить. Будь он проклят, если съест его сырым.

Не смешно ли – размышлять вблизи от города, только что уничтоженного огнем, на чем поджарить мясо? Но почти все обширные очаги пожара уже угасли сами собой, а дождь довершил остальное. И хотя в первые дни после катастрофы пожары то и дело вспыхивали вновь, сейчас это как будто прекратилось.

Надо что-то придумать. Потереть две палочки друг о друга, пока не появится искра? Ударить металлом о камень и высечь огонь, заставив тлеть кусочек ткани?

Дичь досталась ему благодаря любезности мальчишек с противоположной стороны озера, близ которого он поселился. Они, понятно, не знали, что стараются ради него – они, очевидно, располагали съесть эту дичь сами, если не настолько спятили, чтобы охотиться просто так, ради спортивного интереса. Вряд ли – они действовали очень целенаправленно, с тем пылом, который внушает только голод.

Объектом охоты был грабен – мерзкая длиннорылая бурая тварь со скользким безволосым хвостом; такие обычно роются в городских помойках после захода Оноса. Ну, да красота сейчас не главное. Мальчишки как-то ухитрились спугнуть зверька из его дневного убежища и загнали бедную глупую тварь в глухой конец оврага.

Теремон следил за ними с другой стороны озера со смешанным чувством отвращения и зависти, а мальчишки преследовали грабена, забрасывая его камнями. Зверек оказался неожиданно шустрым для пожирателя падали и отчаянно метался, пытаясь уйти. Наконец меткий бросок в голову уложил его на месте.

Теремон ожидал, что добытчики тут же и сожрут его. Но в этот миг на краю оврага возникла какая-то лохматая личность и начала спускаться к озеру.

– Спасайся! Гарпик-убийца идет! – завопил кто-то из мальчишек.

– Гарпик! Гарпик!

И мальчишки удрали, оставив убитого грабена.

Теремон, не переставая наблюдать, скрылся в лес на своей стороне. Он тоже знал этого Гарпика, хотя и не по имени: это был один из самых опасных обитателей леса, низенький, смахивавший на обезьяну человечек, всю одежду которому заменял ремень с заткнутыми за него ножами. Он убивал без причины – этакий веселый психопат, хищник по натуре.

Гарпик постоял немного в устье оврага, что-то бормоча под нос и лаская рукоятку одного из ножей. Тушку зверька он то ли не заметил, то ли не нуждался в ней. Может быть, он ждал, когда вернутся мальчишки. Но те явно не намеревались возвращаться, и Гарпик, пожав плечами, вразвалку ушел в лес – поискать применения своим игрушкам там.