Ирина Радунская - Джунгли

Отец церемонно представил их мне, и все сели. Теперь я поняла, что круглый стол появился не случайно. Он позволял избежать церемонии рассаживания и придавал обеду интимный характер.

Я не набожна, может быть, поэтому парадный обед напоминает мне богослужение. Но в этот день торжественный ритуал был нарушен. Гости попросили разрешения пить только коньяк. Отец из вежливости присоединился к ним, и вскоре беседа покинула традиционную тему погоды. Гости захотели перейти к делу и дружно требовали, чтобы отец немедленно информировал их о полученных результатах. Отец пытался отложить деловую часть до завтра, ссылался на то, что мне это неинтересно, что лучше начать с осмотра лабораторий, но главный из гостей сказал, что все это чепуха и что дочь, то есть я, может и должна знать все; что дети должны быть готовы заменить отцов, и попросту приказал отцу начинать.

Отец побагровел, вскочил из-за стола и прошел в холл. Через минуту он возвратился с коричневой кожаной папкой и совершенно спокойно сел за стол. То, о чем он говорил, было мне в общих чертах известно, но я чувствовала, что гости ждали другого, а отец упорно не хотел об этом говорить в моем присутствии.

Я буквально окаменела от недобрых предчувствий и лишь страшным усилием воли заставила себя, улыбаясь, сидеть за столом.

В конце обеда я даже выпила со всеми за успех.

НЕДОБРЫЕ ПРЕДЧУВСТВИЯ

Было десять часов вечера, когда послышался стук в мою дверь. Я не слышала шагов и вздрогнула от неожиданности. Что-нибудь случилось? Фред никогда не приходил ко мне. Мой коттедж был слишком на виду, и мы давно условились, что встречаться будем у него - его домик стоял у внешней ограды поселка, в зарослях нетронутого куска джунглей. Но может быть, что-то стряслось и это он? Сегодня я была взвинчена и ждала только плохого.

Я распахнула дверь - передо мной был Джексон. Этого я совсем не ожидала. Мы не виделись со дня приезда, и, честно говоря, я не вспоминала о нем. Я даже не узнала его. У него был щеголеватый вид юноши, собравшегося на свидание. От него даже пахло каким-то дешевым одеколоном. "Еще чего не хватало!" - мелькнуло у меня в голове, и я взялась за ручку двери. Джексон тяжело дышал, и, прежде чем он начал говорить, я успела чуть прикрыть дверь.

Он остановил меня:

- Погодите, мисс Бронкс, я знаю, поздно, и вы вправе сердиться на меня. Но это очень серьезно, и мы не знаем, что делать. Джен сказала беги за мисс Бронкс, здесь больше некому довериться. Пойдемте, мисс Бронкс, скорее.

Я ничего не понимала, но все глупые мысли тотчас выскочили у меня из головы.

Мы побежали. Джексон сразу же повернул к дому Фреда, и сердце мое сжалось. Но мой проводник, не задерживаясь, двинулся вдоль изгороди, задами жилой части поселка. Так мы добрались до одной из проходных, которая вела внутрь секретных лабораторий клиники. "Какая нелепость, подумала я, - ведь Джексона не пустят, да и я не взяла жетона. Что он задумал?"

Джексон остановился и прислушался. Кругом была тишина. Потом он подошел к окошку проходной и тихо постучал. У дверей показался охранник. Это был один из самых неприятных типов, которых мне когда-либо приходилось видеть. Я всегда считала несчастливым тот день, когда он дежурил и приходилось дважды, утром и вечером, встречаться с его недобрым взглядом. Это был гориллообразный верзила с узким лбом и маленькими жесткими глазами. Улыбка появлялась на его лице лишь в тот момент, когда он приветствовал моего отца, и эта улыбка была страшнее гримасы.

Он молча остановился на пороге, вглядываясь в темноту, и дальнейшее показалось мне сновидением.

- Это я, старик, - прошептал Джексон.

- Скорее, мой мальчик, она уже прибегала. - И лицо его выражало такую доброту и тревогу, такое искреннее участие, что показалось мне просто прекрасным. - Благослови вас бог, мисс Бронкс! - добавил охранник. - Вы поможете им, я знаю.

"Здесь течет какая-то неведомая мне, скрытая от глаз жизнь, со своими отношениями, заботами, печалями и радостями, - думала я, следуя за Джексоном незнакомым мне путем. - Значит, только внешне все так изолированы друг от друга, так суровы. Для отца это явилось бы неприятным открытием, - мелькнула у меня злорадная мысль. - Интересно, какое было бы у него выражение лица, если бы он увидел своего самого преданного охранника, пропустившего в святая святых постороннего!"

УБИТЬ ПАМЯТЬ!

Я не заметила, в какую дверь юркнул Джексон, помню только, что мы спустились вниз, в подвал, затем пробирались подземными складами; прошли через криогенную лабораторию, где стояли установки, сжижающие азот и гелий, которыми мы пользовались для изучения явления сверхпроводимости, через механические мастерские и наконец попали в генераторный зал. Только теперь я по-настоящему увидела, каким богатым и оснащенным новейшей техникой был наш научный центр. Я увидела много людей, которые работали, несмотря на поздний час, и, видно, никогда не появлялись "на поверхности", увидела тех, кто обслуживает клинику, питает ее электроэнергией, водой. Всех этих людей, знавших Джексона, но неизвестных мне. Они не удивлялись, увидев его, но подозрительно, как на чужую, поглядывали на меня. Как видно, те, кто работал наверху, в чистых лабораториях, никогда не встречались с людьми из подземелья, а те, в свою очередь, не знали почти никого из "верхних".