Айзек Азимов - Странник в раю

Вильям спросил:

- Как его полное имя, мадам?

Директриса ответила:

- Рэндалл Нихто, господин ученый.

- Никто! - воскликнул Вильям,

- Н-и-х-т-о, - произнесла директриса по буквам. - Он выбрал фамилию год назад.

- И вы не придали этому значения? Это звучит как "никто"! Вам не пришло в голову доложить об этом молодом человеке в прошлом году?

- Я не думала... - начала директриса виновато.

Вильям махнул рукой. Откуда ей знать? По критериям, предлагаемым учебником, генетическая модель Рэндалла, действительно, не заслуживала внимания. Но именно эту сложную комбинацию Вильям с коллегами пытались получить, проводя бесконечные эксперименты с детьми, страдающими аутизмом.

Рэндалл был на пороге ликвидации! Марко, самый здравомыслящий человек в их группе, всегда возмущался тем, что интернаты слишком уж настаивают на абортах до рождения и ликвидации после рождения. Он доказывал, что любая генетическая модель должна иметь возможность развиваться и никого нельзя ликвидировать, не проконсультировавшись с гомологистом.

- Но ведь гомологистов не хватает, - спокойно возражал Вильям.

- Но мы могли бы просматривать все генетические модели хотя бы на компьютере, - отвечал Марко.

- Чтобы спасти нечто полезное для нас?

- Что могло бы быть полезным для гомологии сегодня или в будущем. Научиться правильно понимать себя - значит изучать генетические модели в действии, и заметь, что именно аномальные, порой чудовищные модели дают максимум информации. Всей нашей науке было известно о человеке меньше, чем нам удалось узнать за время экспериментов над больными аутизмом...

Вильям, которому название "генетическая физиология" человека до сих пор нравилось больше, чем "гомология", покачал головой.

- Вспомни, с какой осторожностью нам приходится вести игру. Общество должно согласиться с полезностью наших экспериментов, а оно идет на это с трудом. Ведь наш материал - человеческая жизнь.

- Бесполезная жизнь. Предназначенная к ликвидации.

- Быстрая и легкая ликвидация - это одно, а наши эксперименты, обычно длинные и неприятные, - другое.

- Бывает, что мы им помогаем.

- А бывает - не помогаем.

Честно говоря, они понимали бессмысленность этого спора. Получить в свое распоряжение интересную аномалию - всегда проблема для гомологистов, а способа заставить человечество согласиться на увеличение их числа не существовало. Люди не могли забыть о травме, нанесенной Катастрофой.

Лихорадочный всплеск интереса к космическим разработкам мог быть (и был, по мнению некоторых социологов) следствием того, что, столкнувшись с Катастрофой, люди поняли, как уязвима жизнь на планете.

Но это не меняло дела.

Рэндалл был уникален. В его генетической модели характеристики, приводящие к аутизму, нарастали медленно и постепенно, и для ученых это означало, что о Рэндалле известно больше, чем о любом подобном пациенте. Удалось даже зафиксировать слабые проблески, отличающие его способ мышления, прежде чем он окончательно закрылся и спрятался в собственном панцире, - безразличный, недостижимый.

Затем начался период, в течение которого Рэндалла подвергали все более длительной искусственной стимуляции, и мало-помалу раскрывались секреты его мозга, давая ключи к пониманию работы мозга всех людей, как тех, кто был подобен ему, так и тех, кого принято считать нормальными.

Полученные результаты были столь значительны, что Вильям стал понимать: его мечта об излечении аутизма это не просто мечта. Вильям радовался, что выбрал себе фамилию Анти-Аут.

И как раз тогда, когда работа с Рэндаллом особенно радовала Вильяма, пришел вызов из Далласа. Начальство требовало, чтобы он переключился на новую проблему.

Оглядываясь назад, он так и не смог понять, чем, в конечном счете, было продиктовано его согласие поехать в Даллас.

Позже он, конечно, оценил, насколько удачно все сложилось, но почему он принял такое решение? Было ли у него в самом начале смутное, неясное предчувствие того, к чему оно может привести? Нет, этого быть не могло.

Было ли в нем неосознанное воспоминание о той старой распечатке с фотографией его брата? Наверняка и этого не могло быть.

Он позволил убедить себя, и только когда звук микрореакторного двигателя сменился мягким жужжанием и антиграв принял на себя нагрузку по мягкой посадке, только тогда он вспомнил о фотографии.

Энтони работал в Далласе и, как теперь вспомнил Вильям, в Проекте "Меркурий". Именно этот проект упоминался в распечатке. Вильям сделал глотательное движение, почувствовав мягкий толчок и поняв, что путешествие окончено. "Но ситуация может оказаться неловкой", - подумал он.