Андрей Ракитин - Навь

Славка вначале вообще не сообразил, отчего он проснулся. Лихо мирно грелось у щеки, на потолке горел квадрат лампы: бедный Димыч делал в зале чертежи.

Цокот копыт был далеким и глухим, и оттого Славка решил, что все ему снится. Но тут громко постучали в окно. Славка подскочил на постели. Где-то заржала лошадь. И Славка бросился открывать - как был, в одних трусиках.

Дмитрий и вправду сидел за чертежами. На бегу Славка своротил табуретку, чашка, что стояла на ней, раскололась, а чай вылился на Димкины шлепанцы.

- Куда тебя черт несет? - хриплым шепотом заорал Дмитрий.

- Так стучат же...

- Брысь отсюда, - велел Дмитрий. - Сам открою.

Дмитрий был сонный и злой, и незваным гостям, пожалуй бы, здорово досталось. Вообще- то он думал, что на такие штучки способен только Женька: заявиться в три часа ночи, перебудить весь дом и с невинной улыбкой сообщить, что мама прислала его за солью. Хотя Женька жил на другом конце города. Но уж если навещал деда, то гостил у него прочно, со Славкой они были не разлей вода. Хотя непохоже, чтобы стучал мальчишка, уж больно громко и воинственно, но с Женьки станется: "Я так стучал, так стучал, думал, вы спите..."

С такими отнюдь не радужными мыслями Дмитрий распахнул дверь и, поежившись под курткой от ночного холода, двинулся к калитке.

Славка не дождался, чем кончились его переговоры с ночными гостями.

Проснулся Славка от надсадного трезвона будильника, прихлопнул его рукой. Проворчав: "Что за мода по воскресеньям часы накручивать?", сунул Лихо под подушку и поплелся на кухню. К его удивлению, Дмитрий сидел за столом и мрачно жевал бутерброд. В чашке дымился кофе. Славка втянул носом ароматный парок и осведомился:

- Ты чего тут делаешь?

- Сижу, - ответил Дмитрий, поддерживая лоб ладонью.

- А чего сидишь? Воскресенье же...

Дмитрий слегка подпрыгнул. Бутерброд шлепнулся на пол маслом вниз, хорошо, что не на джинсы. И тут Славка увидел синяк на братцевом лбу.

- Ой, - поразился Славка. - Ты где это так приложился?

- Я-а!? Это всаднички твои приложили!

Установилась тишина, в которой потрескивали электрические искры. Искры исходили от Дмитрия. Славка намочил кухонное полотенце и обмотал им брату лоб. Было это делом безнадежным, но Славка не мог покинуть Дмитрия в беде.

- Ой, Димка, - вздыхал он. - Хорошо, что тебе в институт сегодня не надо...

- Издеваешься, да?

Славкины глаза обиженно раскрылись:

- Пятница сегодня, - горестно произнес Дмитрий и утер полотенцем лицо.

- Не ври! Я же уроки не сделал!

Дмитрий вздохнул и сказал, что ему бы Славкины заботы. Подумаешь, уроки какие-то...

Славка сильно удивился и подумал, чем же Димыча так стукнули, что он вдруг поумнел и перестал считать уроки главным занятием.

- Дим, а Дим, - он потерся ухом о братнино плечо. - Ты только не злись, чем тебя звезданули, а?

Димтрий вскочил, отшвырнул полотенце, и, как раненный лев, заметался по кухне, выдавая на одном дыхании:

- Р-распускают киношников, чтоб они сгорели со своими копьями! Чтоб их...

Он поскользнулся на бутерброде, взмахнул руками и сел верхом на табуретку.

- Ну, ты талант, - оценил Славка, сияя восторгом. - Я бы точно на него грянулся.

- Сги-инь! - заорал брат.

Глава 3.

В низине чуть слышно пофыркивали кони, полз, собираясь, туман, и монотонно квакали лягушки. Вверху, над головами, плыли по звездному небу черные кроны сосен. Но и кроны, и звезды были видны, только если уйти в темноту от костра. Славка сидел скорчившись, поджав под себя ноги и хлопая ладонью по плечам и голым коленкам - комары угрызали, даже дым их не спугивал. Да и ветра тут, среди деревьев, почти не было.

Над костром в котле булькало варево. Есть хотелось страшно. Только Славка не уверен был, что накормят. Не потому, что не дали бы. Просто уж очень компания странная. "И комары их не едят," - прошептал он сердито, озираясь. Люди сидели поодаль, за кругом света, Славка все пытался сосчитать их и сбивался. Много, в одинаковых грубых плащах с капюшонами на лицо, а может, и лиц-то там не было. Только руки кое-где видны из-под плащей - тяжелые большие ладони на рукоятях кордов, на луках, рядом еще мечи, самострелы, непонятные круглые штуковины с шипами. (Когда шарик один - это кистень, а когда много? ) Из-за темноты Славка этого не видел, просто знал. И ему делалось неуютно.

На свету оставалась одна женщина - в холстинной сорочке с надетой поверх разрезной юбкой, щекастая и простоволосая. Две тяжелые косы на голове красно-золотой короной взблескивали в свете костра. Женщина наклонялась над котлом, помешивала в нем большой деревянной ложкой, пробовала, подсыпала что-то, то морщась, то улыбаясь. Поглядывала на Славку. Лицо у ней было широкое и доброе, и когда он смотрел на повариху, почему-то становилось легче. А попробуй она положить ему руку на затылок, сказать "Ну что ты, болестный...", Славка бы ткнулся ей в колени и расплакался. Но она только взглядывала искоса и опять повертывалась к костру. Воины в плащах сидели, словно каменные. Славка вздохнул. И вдруг почувствовал движение. Повариха тоже оглянулась. Тогда решил повернуться и он. И когда глаза привыкли к темноте, понял, что она не такая уж непроглядная. Сосны на холме высветил иззади месяц, и от них к костру протянулись тени, а трава между тенями серебрилась, и в ней мерцали какие-то цветы. И от сосен - совсем бесшумно и плавно шел человек, не шел, скользил на ходу, лишь крылья плаща приминали травы. А за его спиной небо было совсем голубое.