В. Дж. Стюарт: Запрещённая планета

Я схватил Морбиуса за руку. Он попытался выдернуть ее, но я сильно сжал ее и притянул Морбиуса к себе.

— Бежать бессмысленно,— тихо сказал я.

Лицо его было ужасным. На него стало страшно смотреть.

— Ну, признайтесь же хотя бы только самому себе, что это такое,— сказал я.

— Нет! Оно уходит...— Голос его понизился до хриплого шепота.— Уходит...

Я посмотрел в глубь коридора. Оттуда не доносилось ни звука. Но вид металлической преграды изменился. Она стала другого цвета. Не серовато-коричневого, как прежде, а красного. Она пылала. И, пока я смотрел, стала малиновой. Моего лица коснулась струя горячего воздуха.

— Нет, Морбиус, оно не уходит. Посмотрите сами,— настаивал я.

Он не хотел поворачивать голову, но я заставил его это сделать.

И тут я увидел, что все лампы в лаборатории — реле, ряды огромных центральных столбов, измерительные приборы «острова» — все они словно сошли с ума. Они вспыхивали и гасли без всякой системы. Словно в сумасшедшем танце...

— Вы чувствуете эту СИЛУ, Морбиус? — твердил я.— Она вливается в эту установку. Вливается в ВАС САМИХ! Только вы один можете что-то сделать! Вы один!..

Вдруг я почувствовал, что он стал сильным. Очень сильным. Он оттолкнул меня.

— Вы говорите, что я знал? — произнес он.— Я ничего не знал. Я и сейчас ничего не знаю...

Воздух становился все горячее. Уже не струя, а широкий поток его из коридора наполнял всю лабораторию. Я посмотрел под арку.

Металлический щит раскалился добела. Он плавился. Кипящие струйки и целые сгустки расплавленного металла падали на пол. В центре щита образовалось отверстие. Оно становилось все больше.

— Морбиус, последняя возможность! — сказал я.— Придите в себя — ПРИЗНАЙТЕ!

Он оставался неподвижен. Не думаю, чтобы он даже слышал меня. Он окаменел — окаменело его тело, его сознание...

Я взглянул в глубину коридора. Отверстия в щите уже по сути дела не было. Оно стало шириной во весь сводчатый проход. Что-то двигалось там...

Что мне оставалось делать? Быть может, Алтайра когда-нибудь поймет меня. Рука легла на рукоятку пистолета. Я вынул его. Прицелился в его спину между лопатками...

И тут Алтайра встала между нами. Встала, будто у меня в руках не было никакого пистолета.

— Джон прав, отец! — сказала она.— Ты ДОЛЖЕН это сделать!..

Она приподнялась на носки, дотянулась до его лица. Поцеловала. Она шептала ему:

— Спаси нас!.. Спаси... спаси...

В коридоре слышалось дыхание. Очень близко.

И вдруг с Морбиусом что-то случилось. Он не смотрел ни на Алтайру, ни на меня. Сделав нам знак отойти, он двинулся к выходу в коридор.

Я обнял Алтайру и повернул ее так, чтобы она ничего не видела. Но сам я заметил... Или мне показалось... Возможно, это было только неясным ощущением...

Там ЧТО-ТО было — это все, что я могу сказать. Оно стояло против Морбиуса. Огромное, невероятное, смутно вырисовывавшееся над ним — или ВОКРУГ него... Сам он был как каменный. Голова откинута, глаза устремлены вверх...

Зрение отказало мне. Голова кружилась. Было такое чувство, будто мозг стал желудком. И его — РВАЛО...

Руки Алтайры обняли мою шею.

— Не смотри, дорогой,— услышал я ее шепот.— Не смотри!...

Я отвернулся.

Было очень тихо. Или мне это только казалось? Не знаю... Потом появилось ощущение внезапного облегчения. Я поднял голову и... До сих пор не знаю, видел ли я что-нибудь. Может быть, только чувствовал. Но я ЗНАЛ, что существо, в котором стоял Морбиус, постепенно исчезает... Совсем исчезает. Морбиус все еще стоял к нам спиной. Голова его поникла. Я видел, как Сила покидает его.

Вот он повернулся. Очень медленно. Двинулся, пошатываясь. Пошел к нам. Алтайра бросилась к нему.

— Отец! Отец! — Она со страхом и почтением смотрела на него.— Все кончилось?

— Да, Алта! — проговорил он.— Да!

Он подошел ближе и добавил:

— Теперь ничто вам... не помешает.

Морбиус покачнулся. Я увидел его лицо. Я едва узнал его. Теперь это было — да, это было лицо ОЧЕНЬ ДОБРОГО человека. Силы его иссякли. Он был измучен. В глазах не видно жизни. Как будто он сгорел.

Морбиус посмотрел на Алтайру, наклонился и поцеловал ее.

— Прости меня, моя дорогая, — сказал он.— Прости меня...

Она ласково обняла его и что-то зашептала.

— Теперь позволь мне... уйти,— сказал он нежно и мягко, но что-то страшное слышалось в его голосе. Он остановил свой взгляд на мне.

Все мои чувства, которые я до сих пор питал к нему, почему-то изменились. Должно быть, он тоже понял это и улыбнулся.