Андрей Дашков - Дракон

Это было потрясающе красиво… и страшно до холода в кишках. Совсем как в детстве, когда (Кеша) Кен впервые заглянул туда, где обитают истинные хозяева жизни. Сейчас он снова превратился в того мальчика, дрожащего от ужаса, увязшего по самый пах в черном болоте паники. И убийственный холод подбирался к его (будущим детям) яйцам. В то же самое время невидимые пальцы ощупывали лицо, будто изучали его форму…

Очнувшись и сбросив наваждение, он понял, что белый призрак заставил его на несколько секунд вернуться в прошлое. Прежде никто и никогда не проделывал с ним подобного фокуса. Призрак обладал невероятной силой.

И это уже было не знамение.

Это была предопределенность.

…Она стала просто камерой, внутри которой даже не было фотопленки памяти, – только камерой с объективом, фиксирующей происходящее. Поэтому ее парализованный рассудок не расчленял реальность на правдоподобное и невероятное. Все было возможно за гранью, которую митам вскоре пришлось переступить.

По стальной поверхности двери пробежала рябь, как будто металл вдруг превратился в жидкость. На миг дохнуло обжигающим легкие жаром, тотчас же сменившимся безжизненным холодным ветром, который был всего лишь результатом всасывания воздуха в образовавшуюся в пространстве каверну. Свечи разом задуло, но тьма так и не наступила – возможно, к несчастью для Лили.

Затем на двери начало формироваться рельефное изображение. Податливый, словно плохо натянутая кожа, лист металла демонстрировал десятки масок, переливающихся друг в друга, пока наконец дверь не раскололась пополам. Засов хрустнул, как сухая доска, и обломки звякнули о стену. В расширяющийся проем хлынул голубой свет – целое море тепла, покоя, чистоты и блаженства…

Они все ощутили ЭТО одновременно. Даже дети перестали плакать. Погруженные в голубое сияние, люди вдруг оказались в раю еще при жизни, но кем был дарован этот фальшивый рай? Какая расплата ждала впереди?

И если Лили не могла противостоять ужасу, то этому наваждению она сопротивлялась до конца. Оно было сильнее, чем искушение. Искушение ОБЕЩАЕТ, а тут уже все СВЕРШИЛОСЬ. Голубые лучи ласкали ее кожу, согревали и нежили плоть; внутри зарождалось ощущение чистейшего, небывалого, ничем не омраченного счастья. Она будто вернулась в детство и прижалась к безликой, но бесконечно доброй матери, которая когда-то проводила ее в тяжелый, полный страданий путь, а теперь встречала вернувшееся дитя и вновь принимала в свое лоно…

Лили таяла, теряла свою ОТДЕЛЬНОСТЬ, забывала об отчуждении, сливалась воедино с другими людьми – их души, такие реальные, почти ВИДИМЫЕ в голубом сиянии, которое пронизывало насквозь тяжелые шкуры, оказались рядом, плыли как туманности в межзвездном хороводе. Да, она увидела и звезды – они были прекраснее, чем сами мечты…

Так она, наверное, и ускользнула бы в беспредельность незаметно для самой себя, если бы не Тихая Фрида.

Фрида непонятным образом оказалась в ее руке (может быть, проделав тот же фокус, что и некогда с Барбарой) – и выставила свое злобное острое жало в направлении (матери, источника света, хозяина звезд, бога) ВРАГА. Фрида явилась якорем, удержавшим Лили в этой реальности. Она испускала простые и старые, как мир, флюиды: «Убей того, кто хочет убить тебя!..»

Лили ненадолго пришла в себя. Впрочем, было уже поздно – по любым меркам, – но она хотя бы провела сознательно свои последние минуты.

В проеме двери появился силуэт – огромный и крылатый, прекрасный и грозный на фоне выжженной дотла Пещеры, он мучительно напоминал ей что-то. Нечто забытое, может быть, химерическое. Явно нездешнее, но с легкостью проникающее куда угодно, во все времена и страны, подчиняющее себе все возрасты и человеческие сны, дарящее защиту безумцам и поэтам под сенью своих крыльев и вспарывающее темные омуты кошмаров…

Но затем, по мере приближения, силуэт сжимался, уменьшался в размерах, приобретал очертания, все более похожие на человеческую фигуру. Знакомую ей фигуру…

Наконец ОН вошел через проем.

Точнее, протиснулся – ведь это был очень большой мужчина.

Кен. Но не… Кен.

Его фигура, его лицо. Его движения, его запах, даже ритм его дыхания… Точная, ужасающе точная копия – вплоть до мельчайших шрамов на лице, – но интуиция подсказывала Лили, что это не он. И на сей раз она не отделалась иллюзией – кое-что похуже, чем черный паук, вскоре обнимало ее невидимыми конечностями. ОНО стремилось запутать, сбить с толку, лишить воли к сопротивлению, задушить страхом…