Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет

Сейчас она, наверно, уже ждет на аэродроме. Ведь добираться биолетом от Меллужи до Латвийского аэропорта – почти столько же, сколько лететь от Урала до Латвии. Смешно устроен наш транспорт! С двадцатого века такое – и вот до сих пор.

Кажется, мы уже начинаем снижаться. Зажглось табло. Приблизились облака. Скоро причалит к борту посадочный самолет. А в журнале так и остались прочитанными всего две страницы.

Лучше уж не говорить об этом! А то Бирута наверняка поинтересуется: “С кем это ты там любезничал всю дорогу?”

Мы покидаем наш “Малахит” в конце сентября – самого нежного и самого грустного месяца.

В жизни не видел я ничего красивее, чем сентябрь на Урале. Самая богатая, самая пышная южная природа никогда не даст такого буйства красок, как осенние уральские леса. Все тона и полутона, все нежнейшие переходы и переливы красок – от желтого и зеленого до оранжевого и багрово-красного – можно увидеть здесь.

Мы выскакиваем по утрам из коттеджей на зарядку и видим незатухающие костры берез среди густой зелени молодых сосен и елей.

Мы бежим гуськом к озеру, и по сторонам дорожки наряднейшей лентой тянутся желто-оранжево-коричнево-зеленые осины, полыхающие кусты боярышника.

А на другом берегу озера – тот же буйный пожар красок, да еще сине-фиолетовая дымка на дальних лесах да еще бело-лилово-розовые облака, да еще нежно-голубое небо между ними.

Сейчас, когда впереди последние дни, видишь все четко, остро, даже с болью. А раньше как-то не замечалась эта безумная, редкая красота родных мест. Привычно было, некогда было, казалось, еще миллионы раз увидишь. Чего приглядываться?

Зато теперь приглядываешься и стараешься запомнить, и не торопишься, и ждешь чего-то, ждешь...

Но вот пахнет острый северный ветерок, и заиграет, закружится огненная метель из листьев на полянах и на опушках. И замашут тонкими, жалкими руками своими березы и осины. И отзовется эта буйная метель сладкой болью в груди, и вспомнится, как мальчишкой искал с отцом последние осенние грибы, как приносил маме березовые ветки с красными листьями и как она опускала их в раствор фриэтана – чтоб листья не скручивались, чтоб и зимой держались на ветках.

А на Рите не будет осени, не будет прощального, отчаянно-яркого карнавала природы...

За наш отпуск в “Малахите” появились новички. Их немного – четверо молодых врачей, десять инженеров из различных институтов, шестеро молодых ученых. Все они попали в “Малахит” потому, что частично пересмотрена система отбора добровольцев. Инженеры, врачи и ученые необходимы на Рите, а в “Малахите” за два года их не подготовишь. Нужны будут и учителя. Первые две учительницы улетели на “Рите-1”. Их готовили в “Малахите” по особой, “спрессованной” программе. Так же, как сейчас учили уже пятнадцать будущих учителей, и среди них – Бируту.

Теперь всем ясно, почему перед нашим отпуском были объявлены только пятьсот восемьдесят фамилий астронавтов, а не шестьсот. Ясно, кто эти “неизвестные” двадцать.

А мне-то казалось раньше, что двадцать пустых мест увеличивают шансы Марата!

Один из двадцати новичков – высокий, темноглазый и черноволосый инженер-механик Бруно Монтелло – торчит целыми днями не в механической мастерской, а у нас, в киберлаборатории.

– Почему ты обходишь свою мастерскую? – как-то поинтересовался я.

– Там все знакомо, – ответил Бруно. – Я уже работал на лучших заводах. А в вашей лаборатории знаю еще не все. Однажды перед обедом Бруко сказал мне:

– В этом “Малахите” слишком спокойная жизнь. Тут, кажется, никогда ничего не случается. У вас и раньше так было?

– И раньше, – ответил я. – Здесь умные руководители. Они умеют предвидеть.

– На Земле, может, и так, – согласился он. – Но на другой планете даже самый умный не способен предвидеть всего. Там обязательно что-то будет случаться. А мы не готовы к неожиданностям.

– Нас два года только к этому и готовили, – возразил я. – Мы вроде умеем все, что должен уметь человек во враждебной природе.

– Враждебной там будет не только природа. – Бруно печально усмехнулся. – Разве ты забыл о том сожженном острове?

– Конечно, нет! – ответил я. – О нем никто не забывает. Просто о нем бесполезно говорить.

Эту тайну планеты Рита наши астронавты так и не разгадали. Они только обнаружили ее и привезли с собой на Землю.

На дикой планете, населенной людьми, не знающими ни металла, ни колеса, ни земледелия, был обнаружен большой, пустынный, удаленный от материков остров, засыпанный радиоактивным пеплом. Только громадные одиночные кусты буйной травы растут там. И ничего больше.