Джоанна Расс - Этой ночью у моего огня

- Знаешь ли ты, старик, что означает это? - говорю я. - Это означает Смерть.

- Знаешь ли ты, старик, что означает это? - говорю я. - Это означает Смерть.

- А вот это - означает Забвение, - говорю я. - Вот - Воскресение во Славе, а вот - Сила, а вот - Добродетель.

Поздно ночью предметы зачастую исчезают и превращаются в силу. Они становятся энергетическими полями. Мой большой белый сундук - дьявольский; он клацает, скрипит, грохочет. Моя нарядная скатерть ниспадает в пустоту. Мои карты, дивно притягательные, они переливаются красным, зеленым, желтым, синим. Старик наблюдает за мной. Он знает. О, как он глядит! И как знает! Обращаясь к людям, я всегда говорю "дорогой, дорогая". Ведьмы, таким образом, женщины домашние, и потому я гадаю ему, а мой мужчина спит в соседней комнате, а Земля вращается вокруг Солнца, Солнце - вокруг далекой звезды. И все это с устрашающей скоростью летит чрез небеса. А Л) безучастно спит, и шевелится во сне, и переворачивается, длинный, как дерево, и цепляет каблуком пол. И просыпается.

- Пусть убирается, - так говорит мой мужчина.

Старик вздрагивает и судорожно открывает рот.

- Пусть убирается! Выставь его отсюда! - требует мой мужчина, появляясь в дверном проеме.

Он огромен, он заслоняет собой всю дверь. Он всегда забывает из чего соткан мир. Кожа старика покрыта пятнами. Он хлопает ладонью по столу и мычит, как глухонемой.

- Не могу, - произношу я, потупив глаза.

Л) стоит на пороге - непреклонный и абсолютно невозмутимый. Он делает шаг вперед, приподнимает старика за шиворот, выталкивает наружу и запирает за ним кухонную дверь.

Я смиренно отвожу взгляд. Время близится. Но я - при чем тут я такая маленькая? И все во мне наполнено светом... Разве я способна кому-нибудь навредить? И в этот миг ветер снаружи ударяет в кухонную дверь - сегодня он несет в себе так много. Это - подарок, подарок для меня. О! Ветер наполненный смертью. Ветер-убийца.

Л) встает. Он выглядывает за дверь. И вскрикивает от ужаса. Слишком неожиданное зрелище - Л) не смог сдержать восклицания. Лицо его перекошено, брови ползут вверх, он до боли прикусывает губы. О, мой дорогой, мой милый, мой любимый - теперь и ему видно и слышно то, что вижу и слышу я. Он со стоном прислоняется к косяку, и холодный пот струится по его лицу.

Старик повесился у нас на крыльце.

Наконец-то он сломлен, мой мужчина! В своем полете, в этом головокружительном вихре мир добрался до него. И теперь он болен, и никогда уже ему не прийти в себя, ибо в его голове все перевернулось раз и навсегда.

У меня же все иначе. Я - в полном порядке.